— О вашей коллекции мы еще поговорим, а пока я спрашиваю о доске, которую сдала на Большую Полянку Рагозина. Той самой, что по новой записана, под Николая Угодника. — Голубев встал, открыл сейф и извлек из него «Ангела пустыни». — Узнаете?
Карякин бросил косой короткий взгляд на икону и ничего не ответил. В комнате воцарилось молчание, которое длилось довольно долго. Наконец он тихо произнес:
— Ваша взяла, гражданин начальник. Слышал я такую поговорку: лучше быть хорошим свидетелем, чем плохим обвиняемым. Так вот, я предпочитаю первое и потому прошу учесть мое чистосердечное признание.
— Мы все учитываем, Валентин Семенович. Продолжайте.
— Было дело, записал я этого Ангела. Упросил меня один фирмач, очень уж ему понравилась эта доска.
— Что за фирмач, как с ним познакомились?
— Фамилию не знаю, англичанин он. Татьяна на выставке одной работала переводчицей, там и познакомились. — И, предупреждая неизбежный, весьма не приятный вопрос о паспорте, добавил. — А паспорт я нашел, в переходе метро на Дзержинской, выронила какая-нибудь дуреха. Вот и все.
— А икона эта у вас как оказалась? — задал вопрос и Чобу.
Карякин удивленно взглянул на него, как бы увидя впервые.
— А разве я не сказал? У Воронкова взял, у кого же еще. Его надо потрясти, а то все обо мне да обо мне.
— Машина у этого Воронкова имеется? — снова спросил Чобу.
— Имеется, получше моей старой тачки. «Жигуль» у него новый.
— Какого цвета машина?
— «Коррида», красный такой… А при чем тут цвет? — удивился Корякин.
Степан промолчал. Не станет же он в самом деле объяснять этому типу, что ни один из свидетелей машину красного цвета на месте происшествия не видел.
— И еще один вопрос, так сказать, неофициальный. — Голубев снова вступил в разговор. — У вас, Валентин Семенович, интересная работа, и заработок — дай бог, как говорится, каждому. И мастер вы настоящий, так все о вас отзываются. Зачем вам вся эта возня с куплей-продажей? Неужели ничему не научились? Было, кажется, время…
— Как зачем? Странный вопрос. Деньги лишними никогда не бывают. А у меня семья и… подруга, вы знаете… Кормить-поить и одевать надо. И потом, — продолжал он после паузы, — скажу вам откровенно: сами вроде деньги эти в руки шли, без особого труда. У одного купил, другому продал, у третьего выменял… Всегда что-нибудь останется. Трудно удержаться, а риска почти никакого. Нет состава преступления, как у вас говорят.
— Это как сказать, Валентин Семенович. По крайней мере в эпизоде с записанной доской состав преступления налицо.
— Согласен, гражданин майор, нечистый попутал. — Карякин сокрушенно потупился. — Однако много все равно ведь не дадут. Я статью знаю.