Главным для подростков было совсем иное, правда, тогда они наверняка об этом не подозревали: им хотелось вырваться из регламентированного бытия, где нечего ждать и не на что надеяться, хотелось разнообразия и приключений, хотелось распоряжаться территорией, на которой законы не властны, на которой можно установить свои собственные порядки, охранять ее, отстаивать и таким путем завоевывать снова и снова. Это был недолгий прорыв вспять, в общество прошлого, когда люди еще несли ответственность за то, чем они владели, когда еще действовало право сильного, зиждущееся на власти, хитрости, беспощадности, подавлении и подчинении, борьбе за место под солнцем и интриге. Здесь еще дорожили ценностями, которые для остального мира существовали разве что в умах романистов, — дружба и вражда, борьба, месть и победа. Удивительное дело, те, кто никогда ни с чем таким не соприкасался, мгновенно выучивались уважать авторитет и завоевывать его. Их мир был жесток, но эти годы подростковой анархии помогали в конечном счете уразуметь, что теперешнее государство организовано лучшим из возможных способов.
Обо всем об этом Барри даже не подозревал; слушая рассказы брата, он не задумывался над смыслом, целями и последствиями, его занимали только лишь невероятные события, которые в историях Гаса сверкающими бусинами нанизывались одно рядом с другим, затеи, порознь бессмысленные-и все же полные огромного значения: испытания мужества, самоутверждение, похвалы, встречи с неизвестным, риск, результаты символического толка и все же поразительные, захватывающие дух, неподражаемые, плоды фантазии, которая поневоле ищет выхода и без устали изобретает диковинные выверты, поступки, на которые никто еще не отваживался и которых никто не повторит, ведь иначе они утратят новизну, исключительность, необычность. Лазанье по фермам монорельса, угон пожарной машины, состязания по бегу в туннеле подземки. Однажды они сыпанули фиолетовой краски в водопровод, питающий переполненный народом бассейн. В другой раз вышвырнули пассажиров из вагона монорельса и устроили там вечеринку. Часто все сводилось к тому только, чтобы проникнуть в запретные зоны, в чужие владения, где поджидали опасности, стычки с хозяевами, блюстителями порядка, соперниками и прочее. По нескольку дней кряду они проводили настоящие исследовательские экспедиции-в вентиляционных колодцах подземных сооружений, в коридорах заброшенной линии подземки, в лабиринте канализации.
Важное место занимали сражения с другими бандами. Были среди, них дружественные группировки, были и прямо-таки заклятые враги, но этот расклад то и дело менялся. Мелкие стычки зачастую быстро перерастали в войны между бандами, а если вдруг воцарялся мир и покой, можно было не сомневаться: скоро опять жди провокаций- возьмут в плен «языка», изобьют, измажут краской или, пробравшись на территорию противника, разгромят его базу, захватят трофеи вроде знамен, самодельного оружия, украшенных орденскими регалиями кожаных курток и сверкающих хромом мопедов. Дорожишь честью-изволь нанести ответный удар; день-другой раскачки, и дело доходило до открытых рукопашных схваток. Бывало, такие противоборства тянулись и неделями. Тогда над развалинами запретной зоны повисала затаенная напряженность, едва ли не физически ощутимая. Никто не звал, где ударит противник, укрывались в штаб-квартире, высылая в разведку лишь самых отчаянных смельчаков, чтобы своевременно выяснить вражеские намерения. Напряженность день ото дня нарастала и наконец разряжалась взрывом. Как правило, та группировка, которая чувствовала за собой силу, шла в наступление, вторгаясь на территорию соперников. И где-нибудь на пыльной площади, на замусоренной, грязной улице происходила решающая битва.