Приподнимаюсь и, сев в кровати, морщу лоб, ощущая боль в области попки. Осторожно встаю на ноги. При ходьбе возникают странные ощущения. Принимаю душ и, вернувшись в комнату, вижу Эрика, сидящего на кровати. Он включил музыку и встречает меня улыбкой:
– Что случилось?
– У меня болит попка.
У него напрягается лицо, и он шепчет:
– Дорогая… я же говорил, что не стоит быть такой резкой.
– Боже, Эрик… кажется, мне нужно садиться на подушечку.
Он смеется, но увидев мое серьезное лицо, утихает:
– Прости… прости.
Осторожно присаживаюсь на кровать и перед тем, как он успевает произнести хоть слово, поднимаю палец:
– И чтобы ни одной шуточки по этому поводу, ясно?
– Ясно, – кивает он.
Звучит песня, которая вызывает у нас приятные эмоции. Эрик заваливает меня на кровать и весело говорит:
– Как говорится в песне, я умираю от желания поцеловать тебя.
Что он и делает, и я с удовольствием принимаю его поцелуй, а когда его рука начинает спускаться ниже талии, звонит его телефон. Он отвечает на звонок и, поговорив, сообщает:
– Это была мама. Она ждет нас в двенадцать в ресторане.
– Чтобы вместе пообедать?
– Да.
– Меня убивает эта ваша пунктуальность, – вздыхаю. – Я лучше позавтракала бы.
Эрик улыбается:
– Знаю, дорогая, но сегодня вечером она возвращается в Мюнхен и поэтому хочет с нами пообедать.
– Ладно, – соглашаюсь я. – У тебя есть обезболивающее или что-нибудь наподобие?
– Да… в несессере.
Эрик идет за лекарством, но останавливается и, сдерживая смех, говорит:
– Не волнуйся, дорогая, в ресторане мягкие стулья.
Я надуваю губки и уже готова высказать все, что думаю, но, увидев его лукавые глаза, сдерживаюсь и улыбаюсь. Его счастье – это мое счастье. Продолжает звучать песня, из-за которой я безумно хочу его поцеловать.
С трудом поднимаюсь с кровати, подхожу к шкафу, беру джинсы, розовую футболку, но когда не нахожу, то что ищу, прихожу в отчаяние:
– Черт побери, у меня нет ни одних трусиков!
– Не ругайся, дорогая, – порицает Эрик, обнимая меня.
– Мне жаль, но я вынуждена это говорить. Ты рвешь все мои трусики, и теперь у меня нет даже самых завалящих трусов. Ты же не думаешь, что я пойду обедать с твоей матерью без трусиков, не так ли?
Забавляясь моим гневом, он вручает мне обезболивающее и, улыбаясь, отвечает:
– Она не узнает об этом. В чем проблема?
Беру трусы-боксеры фирмы «Calvin Klein» и надеваю их. Эрик пораженно на меня смотрит и восклицает:
– Опля! Булочка, ты меня заводишь даже в этих трусах. Иди сюда.
– Даже не думай.
– Иди сюда.
– Я же говорю – нет… Твоя мать нас ждет.
– Иди же, детка, у нас еще есть время!