Астрел смотрел в мудрые, утомленные глаза Дэниса Бодье Грациана и не находил повода для отказа. Он не готов был состязаться в столь серьезных правовых вопросах бледной риторикой, но расторопность сделки его беспокоила всерьез. И поэтому он сказал следующее:
— Не припоминаю когда это система добивалась могущества без порочности. Выходит что вся правда только в том и заключается, что вы на самом деле признаете за кем-то это право?
Старик был серьезен как никогда:
— Политическая воля-это порой самое жестокое проявление гражданской позиции. Это умение держать удар и сохранять курс в русле предпринимаемых в интересах большинства усилий. Это самый замечательный тест на внутренную порядочность, — и глава города добавил с той же спокойной, повествовательной интонацией:-Разве справедливо что жизнь на которую ты расчитываешь определяется кем угодно, только не тобой? Нельзя потеряться в истории, можно потеряться без нее, не проявив участие там, где ты являлся ключевым вероятностным фактором и упустил свой шанс. Опомнившись, почувствовав и пожалев только потом, когда твое мнение уже никого не будет интересовать.
Не зря старик занимал свою должность. Ох, не зря. Он умело подвел вертящийся на языке отказ Астрела к проявлению трусости, если не произносить много других похожих по значению слов, но ничем не обогощая смысл по сути, это так и было.
Давний соперник если не твой враг и не приятель, то в свидетели своей слабости ты возводишь его сам. В присутствии Самородова, Астрел, по целому ряду причин, хотя хватило бы и этой единственной причины, уже не мог отказаться и пойти на попятную.
Собственно, чего-то подобного ему и следовало ожидать, когда он дал согласие на эту встречу в своем доме.
Положив на скатерть равнодушные старческие руки Дэнис Бодье Грациан уже знал о своей победе, видел ее, но спросил для верности утяжеляя каждое слово:
— Сам ненавижу себя за это, но боюсь ответ мне надобен прямо сейчас, — и выжидательно замолчал.
То, каким тоном он это сказал положило конец любым колебаниям.
Проглатывая внезапную горячую сухость во рту и цепко глядя на старика Астрел озвучил свою мысль:
— Если вдуматься, вся наша жизнь одни обязательства и одолжения другим людям. Это мой дебют в подобных делах, но я думаю справиться с ним не хуже других. Безумие хранит любые ответы, поэтому я соглашусь.
Вот-вот должны были грянуть фанфары поздравлений, но скрипучий басок пехот-командера испортил наметившееся веселое продолжение:
— Предпочитаю чтобы мне в начале все высказали начистоту, прежде чем начинали водить за нос, — он со звоном отодвинул от себя тарелку и бросил в нее скатанную в комок использованную салфетку. — Если с выбором единовременного «Правовержца» покончено, я бы хотел перейти к делу не мение безотложному и важному, — Самородов дал понять что больше не уступит инициативу никому. Жосткая, рубцеватая складка освоившая уголки рта пехот-командера подчеркивала неукротимый дух зрелого, привыкшего повелевать мужчины.