— А что, если я скажу тебе, что хотел бы остаться здесь и не возвращаться в С.? — набравшись храбрости, спросил я, с ужасом представляя свое возвращение в родной город.
— Когда тебе было трудно, я помогла тебе, а сейчас помоги мне, — неожиданно сказала она, но не требовательным тоном, как можно было от нее ожидать в данной ситуации. Она произнесла это чуть ли не со слезами на глазах.
Очень хорошо помню тот день. В доме нас было тогда только двое. Мы отправили Ерему за молоком в деревню, а сами сидели в библиотеке. Шел дождь, а в камине пылал огонь.
Я, отдыхая, наигрывал на рояле, а Валентина сидела в кресле и вязала мне уже второй по счету свитер. Мягкая черная пряжа струилась между ее тонкими пальцами, тихо постукивали спицы, звук был сухим и приятным.
И вот тогда Валентина, не поднимая глаз от вязанья, наконец-то рассказала мне свою историю. С начала, то есть с того времени, как она оказалась в детском доме, и до того момента, как она, спасаясь от ветра и дождя, забежала в Московскую консерваторию и случайно попала на мой концерт.
Слушая ее, я не мог играть. За скупыми фразами мне открывались картины из ее жизни. Детский дом, интернат… Мое воображение дорисовывало все то страшное, что было ей недосказано. Я словно прикоснулся к отравленному одиночеством и душевной болью детству маленькой брошенной девочки. Заодно увидел сад и дом, которыми она грезила.
— Значит, все это, — я погладил ладонью рояль, а потом сделал в воздухе круг рукой, обводя пространство, — ты придумала исключительно с целью попасть в тот дом, который сохранился в твоей памяти, в надежде разыскать свою мать? Ты серьезно? Не слишком ли сложно и дорого?
— Ты хотел сказать — глупо, да? — Она улыбнулась, в ее ресницах блестели слезы. Она отложила вязанье. — Я подумала, что должна вернуться туда, откуда меня вышвырнули, бросив на ступенях детского дома… Я даже думаю, что моя мать и не знает о том, что стало с ее девочкой. Возможно, ее родители, к примеру, известные музыканты или артисты, узнав о том, что она забеременела, позволили ей родить, а потом украли ребенка и отнесли в детский дом… Я постоянно думаю об этом, понимаешь? Ну не могла она быть бедной и глупой. Я очень хорошо помню этот дом. И если я его увижу, то сразу узнаю. Там есть такая каменная ваза… Она была огромная и полная цветов… Она стояла слева от входа в дом. Я забиралась на нее, я же была маленькая, и заглядывала в окна… Окно тоже было в зелени, должно быть, увито виноградом… И если этот дом сохранился, то вряд ли кто-то уничтожил этот виноград или плющ…