– А при чём тут доктор? – непонимающе уставился на меня Алёшка. Всё-таки кое в чем он дитя дитём, не просекает с ходу такие вещи.
А вот что ничего наша Контора с князем поделать не может, это ему подробно разъяснять не пришлось, это он сразу усвоил. «Видишь, как оно обернулось, – в нужное время огорчил я его. – Ответ пришёл из столицы на рапорт графа Ивана Саввича по делу князя Корсунова. Из самых высших инстанций, выше не бывает. Велено нам козни против честного подданного ея величества отнюдь не строить, ибо обвинения наши токмо нашу же дурость и обличают, а надлежит нам заниматься прямым делом своим, выявлять злоумышления и хулы в адрес высших властей. Как я того и боялся, Алёшка. У князя высокие покровители… и ежели Иван Саввич упорствовать станет, то запросто должности лишится… и хорошо, если не вместе с головой».
Про высоких покровителей он понял, про купленную местную власть – тоже. Уверился, что никакой справедливости по закону ждать нечего, неуязвим князь для российского закона.
И после того аккуратно, не спеша, по словечку тут, по намёку там внушил я мальчишке мысль, что коли нет справедливости на земле и коли Бог на небе тоже не торопится карать злодея, то надлежит нам самим свершить свой суд над князем-нелюдем. Рассказал я Алёшке о прочих его преступлениях, кое-что и приукрасил малость, но и без того за ним столько всего в дядюшкиных бумагах числилось, что следовало бы ему голову каждый день рубить… на протяжении лет этак пятисот.
И на девятый день после Дашиной гибели, когда сходили мы во Всехсвятскую церковь, отстояли панихиду, Алёшка наконец произнёс: «Я бы душегуба этого своими руками кончил… пускай потом хоть кнут с каторгой, хоть петля! Не должны такие землю топтать!» Сердце моё в тот миг растаяло от радости, точно шмат масла на раскалённой сковороде. «Что ж, – сказал тогда я, – мне тоже так мнится. Тем более отклонил он мой вызов, показал себя гнусной шельмой, и потому вправе я стереть его с лица земли».
Мы даже спорили, у кого из нас больше прав его стирать, и договорились, что всё-таки у Алёшки. Не мою же сестру князь-душегуб медведю скормил. Но, однако же, стирать будем вместе, и притом всю подготовку дела беру я на себя. «Не думай даже про каторгу и петлю! – взъерошил я ему рыжие волосы. – Всё аккуратно сделаем, никакие сыщики не подкопаются. Помни: у меня за плечами немало сражений, да и тут, в Экспедиции, кое-чему научился».
Насчёт «немало сражений» я, конечно, весьма преувеличил, но так оно прозвучало убедительней.
С того дня начали мы готовиться. Я то и дело ездил в окрестности Старого Лога (вернее, Алёшка так считал), он же едва ли не каждый день удалялся с пистолетами в ближайшую рощу, чтобы поупражняться в стрельбе. Я щедро снабдил его пулями, порохом, пыжами… ну и охранное заклятье наложил. Не шибко сильное, зато для Иных невидимое, если только те сами на парнишку не нападут.