Только, пожалуйста, скажи, что ты в порядке.
И я наконец-то могу что-то произнести.
— Ты здесь. Я в порядке. Это легко, — Мэдди громко вздыхает, я даже не уверен, замечает ли
она, что задерживала дыхание. — Если ты не против, то я хочу тебе кое-что рассказать. И я бы хотел
тебя попросить, чтобы ты не уходила после того, как закончу рассказ, но я знаю, что это будет
невозможно. Я просто не могу скрывать это от тебя.
— Я люблю тебя. Я не уйду. Это тоже легко.
Девушка утыкается лицом мне в грудь и обнимает, и на тот момент все кажется на своих
местах. Я целую Мэдди в макушку и понимаю, что мне надо почистить зубы. То, что я собираюсь ей
рассказать, достаточно отвратительно, я не могу сделать это с ужасным привкусом рвоты во рту.
Когда я возвращаюсь назад, Мэдди смотрит на меня широко распахнутыми глазами, желая
наконец-то услышать мой секрет. Это не то страстное желание, с которым ждут подробностей
подростки, сплетничая, — она хочет услышать меня, чтобы помочь. Она знает, каково чувствовать
боль и никому ничего не рассказывать о ней. Эти мысли только укрепляют мою решимость
рассказать ей все.
Мы сидим на кровати со скрещенными ногами, смотря друг на друга в глаза и держась за руки,
показывая, что мы можем сражаться с призраками моего прошлого.
— Не существует легкого пути сделать это, поэтому я начну с самого начала. Ладно? Я не
уверен, смогу ли я рассказать все, если остановлюсь.
Мэдди кивает. Давая знать, что она не будет прерывать.
— Шейн был моим старшим братом, — я вижу шок в её глазах от моего признания. — Знаю, я
говорил, что у меня нет семьи, и это правда, — она понимающе смотрит на меня — Мэдди понимает
каково это, потерять семью.
Я закрываю глаза и впервые за все время разрешаю себе подумать о своём брате и лучшем
друге.
— Он был таким, каким я всегда хотел быть. Шейн всегда светился, как солнце. Он был на два
года старше меня, поэтому мы были больше, чем просто братьями — мы были лучшими друзьями.
Мы делали все вместе. Делили одну комнату, и вечно разговаривали до ночи. Когда мы были
маленькими, то просто доводили родителей до безумия. Я уверен, что иногда они были убеждены,
что когда-нибудь мы проломим потолок. Становясь старше, мы уже, конечно же, не так сходили с
ума — но мы никогда не были спокойными — обычное вечернее бешенство превратилось в
спокойные разговоры. Я знаю, что это звучит так по-девчачьи, но мы действительно были лучшими
друзьями. Я считал, что это так чертовски круто — когда все расходятся, то расстаются со своими