Два монаха с мечами боролись с тремя Ведунами ветра, вооруженными саблями. Волны разбивались об их колени. Монахи, казалось, почти не замечали этого, но ведуны Ветра…
Единственная причина, почему их еще не убили, – магия, позволявшая отлетать в сторону и уклоняться от клинка. Но еще несколько минут, и каравенцы начнут побеждать. Они образцово владели оружием.
Так что Эдуан оставил эту задачу им, а сам оказался у стертых кривых ступеней. Запах Сафии доносился сверху, и Эдуан начал подниматься по винтовой лестнице.
Но он поднялся только на один виток лестницы, обложенной белым камнем, когда старый Лекс свалился прямо к его ногам. Его единственный глаз был широко открыт, а лицо побледнело. Казалось, он не замечал Эдуана.
Эдуан схватил монаха за плащ.
– Что случилось?
Монах вздрогнул, будто сбросив оцепенение. Сморщенная татуировка вокруг его отсутствующего глаза растянулась.
– Кар-Авены, – прохрипел мужчина Эдуану. – Я их видел. Мы должны отступить.
– Что? – попятился Эдуан. – Это невозможно…
– Кар-Авены! – настаивал Лекс все громче. Даже с яростью. Он завопил, перекрывшая звон мечей, вой ветра и шум волн: – Отходим! – Выдернул свой плащ из рук Эдуана и скатился вниз по ступенькам.
Эдуан в ужасе наблюдал, как другие монахи подчинились приказу Лекса, вложили свои мечи в ножны и осторожно попятились назад, подальше от Ведунов ветра.
– Глупцы, – зарычал Эдуан. – Глупцы!
Пролетев вверх последние несколько ступенек, он заметил, что монахи на пляже также прекратили борьбу. Они и в самом деле отступали, их рты были разинуты, а глаза не отрывались от крыши.
Эдуан достиг верхней площадки… и тут же остановился.
Даже он, никогда не веривший в легенду о Кар-Авене, почувствовал, что не может вдохнуть, настолько был поражен увиденным.
Там была девчонка номаци, вся в черном, она низко присела. Рядом с ней возвышалась Сафия в белом платье.
Казалось, будто время остановилось. Эдуан жадно впитывал каждую деталь необыкновенного зрелища.
Девчонка номаци держала абордажную саблю, сверкавшую серебристой дугой, черное платье ведьмы Нитей развевалось, вторя движениям… Вилы Сафии, направленные вниз, расплылись пятном темного железа, а изорванный подол белого платья колыхался на ветру.
Это был круговорот совершенного движения. Тот, кто несет свет, и тот, кто дарует тьму, тот, кто дает начало жизни и приносит мрак конца. Все рождения и завершения.
Это был символ Кар-Авена.
Кар-Авен.
За эти мгновения, когда сердце замерло, а увиденное никак не могло уместиться в его голове, он позволил себе задуматься, возможно ли, что эти две девушки, сотканные из лунного и солнечного света, – мифическая пара, которую когда-то защищали в его монастыре.