– Разве в том заброшенном городе не могут встретиться люди?
– А ты собираешься их сразу пристрелить?
– Ну, – Гарри поднимает бровь, – а если они агрессивны?
– Чаще всего дикари просто убегают, прячутся. Но, скорее всего, мы их даже не встретим.
Гарри любит спорить, по его лицу я вижу, что он хочет сказать что-то еще, но Адам выскальзывает из галереи.
Мы возвращаемся в жилой блок, я иду в душ. Здесь я всегда одна: Алиса купается в другое время, а больше никто женским душем в этом крыле не пользуется. Так что можно плескаться, сколько душа пожелает, никто не подгоняет и не стоит над душой. Плохо только, что нет ванны, она была бы очень кстати.
После душа иду в комнату и застаю Алису на своей кровати. Останавливаюсь в дверях в надежде, что соседка уйдет сама, но та вроде дрыхнет. Переодеваюсь, время от времени поглядывая на Алису. Ну не может она спать, когда я так громко хожу совсем рядом. Наверняка просто из вредности легла на мою кровать и делает вид, что спит. Чтобы проверить мою реакцию или что-то такое. Так что я веду себя спокойно, как удав. Переодеваюсь и сажусь на стул, раз уж кровать занята.
– А, ты вернулась, – как ни в чем не бывало подает голос Алиса. – Теперь твоя кровать – та, я их сравнила, и эта вроде больше. У меня на той ноги не помещаются.
Длину своих ног она, конечно, преувеличивает. Да и очевидно, что кровати абсолютно одинаковы. Выводит меня из себя?
– Как скажешь, – пожимаю плечами.
– Тогда убери свои вещи из этого шкафчика.
– Легче поменять шкафчики местами, чем полностью перекладывать все, что внутри.
– Но я хочу этот шкафчик, раз уж эта кровать моя. Он же не просто так тут стоит.
Если она и правда пытается вывести меня из себя, то у нее выходит.
– Ладно, я займусь этим после ужина.
– Отлично, будет, чем себя занять, – не выдерживаю и поворачиваю к ней голову. Она сидит, уперев локти в колени, и в упор смотрит на меня. – А то по ночам в чужие комнаты ходишь, разговоры подслушиваешь.
Ах, вот в чем дело. Ей рассказали о моем визите. И к чему этот цирк? Могла бы спросить напрямую.
– Я не подслушивала. Стенка слишком тонкая.
– «Стенка тонкая», – передразнивает она. – Я в курсе, что ты тоже о прослушке знаешь. Раз пошла предупреждать. Они тебе спасибо передавали, да только мне это странным кажется. Откуда ты знала, что слушают?
– Видела микрофон в прежней комнате, – вру я. Не хочу говорить об Агате.
– Я здесь давно все выкрутила. Вот только раньше они думали, что тихо у меня оттого, что я одна живу. А теперь станет ясно, что это микрофон умер. Спасибо.
– Я не напрашивалась в эту комнату, – огрызаюсь я. – Думаешь, что я мечтала жить в изрисованном хламовнике? Тут темно, как в гробу, еще и дымом пахнет.