— Так, может, ей и меру пресечения изменить? Она же из идейных, как я понял. Значит, от следствия скрываться не будет.
— Это дело следствия. Следствие ведет УБОП. Мы в данном случае надзорный орган.
— Понятно. Мне вот что интересно. Барышня три года отработала в фирме, куда ее внедрила партия. Это что же, они на три года вперед видели, что будет причина чиновничью ха… прошу прощения, лик… кремом измазать?
— Так они не вчера и сформировались в партию. Может, у них в каждой фирме по партийцу сидит, ждет своего часа.
— Прямо шахиды какие-то… Вот я и говорю, с народом воевать невозможно. Он везде.
Турецкий помолчал, затем спросил:
— А что о ней ее начальство говорит? Как характеризует? Что ж они не видели, кого пригрели?
— Директор фирмы «Престиж» в шоке. Он ведь знал ее отца, который не так давно погиб. Говорит, что относился к ней как к дочери. Тем более что девушка сирота. Характеризует Устюгову как отличного работника, прекрасного организатора. В коллективе ее все любили. Никто не знал, что она из социалистов. Создала она им проблемы! Можно сказать, она эту фирму похоронила.
— Мы все думаем, что молодежь наша выбрала пепси, а оказывается, у них там широкое разнообразие биологических видов.
— Ага, романтики революции, понимаешь… Вот такие романтические барышни и юноши и устраивают государственные перевороты. Только результат, как правило, далек от замысла. Желают увидеть «город Солнца», а видят колымские снега. Или еще чего похуже…
— Ладно, будем делать то, что в наших силах. Для начала прошу дать санкцию на допрос гражданки Устюговой, заключенной под стражу, — неожиданно улыбнулся Турецкий.
— Это зачем же? — улыбнулся в ответ Меркулов, радуясь, что раздражение Турецкого растаяло.
— Во-первых, девушка понравилась. Не буду лгать, мне это несвойственно. Во-вторых, это требуется в рамках прокурорского надзора. И потом, есть ведь еще одно задание — сбор компромата на подвергшегося нападению чиновника. Думаю, их партия уже собрала подробное досье на этого господина. Может, вотрусь в доверие, она со мной информацией поделится…
— Ты там поосторожнее втирайся… Как бы сам не получил…
— Обижаете, начальник! Мы люди смирные, порядок помним. Что не дозволено — не делаем. Мы про таких барышень понимаем. У них на первом месте партия. И на втором тоже.
— Ну-ну, — хмыкнул Меркулов. — Ладно, втирайся…
Александр Борисович Турецкий сидел почти в пустой, небольших размеров комнате для проведения следственных действий. Стены, выкрашенные угрюмой темно-серой краской, привинченные к полу стол и два стула, настольная лампа, закрепленная на столе, вмонтированные в стены глазки камер видеонаблюдения— все это производило гнетущее впечатление. Давненько не приходилось ему проводить допрос в СИЗО.