«НЕТ, ДЕЛО В ТОМ…»
По телевидению выступает сын Аркадия Гайдара — Тимур.
— Почему у Тимура Гайдара погоны? — спрашивает Максим.
— Он военный корреспондент.
— Нет, дело в том, — говорит Максим, — что он служит… Где он служит, папа?
— На флоте.
— А-а-а! — многозначительно говорит Максим.
Флот — сегодняшняя мечта его.
СРЕДНЯЯ ВОДА
Просит чаю.
— Ты только сделай, папа, чтоб сразу пить можно было.
Чай в его стакане разбавляю кипяченой водой.
— Папа, — Максим показывает на банку в моих руках, — там у тебя средняя вода?
ИГРА СЛОВ
Матери:
— Ты сказала — Максимка, а можно — Таксимка…
«ТАК ЭТО ЖЕ Я КУТУЗОВ!»
Смотрим по телевидению фильм «Война и мир». Кутузову докладывают, что Наполеон ушел из Москвы. Старый полководец плачет.
— Папа, а почему заплакал Кутузов?
— От счастья, сынок. От счастья, что он спас Россию.
— А как он спас Россию?
Приходится коротко рассказывать о войне 1812 года.
— Папа! — кричит Максим, выслушав меня. — Так это же я Кутузов! И я спас Россию.
ПОСЛЕ «ВОЙНЫ И МИРА»
— Хочешь, папа, я покажу тебе красную книжку, где нарисован дядя Жуков? Он служит в полке и называется полководец… Но это не Кутузов, папа. Это Жуков!
Берет из шкафа мемуары Г. К. Жукова. Рассматривает его портрет.
— О, у него цветы на петлицах!..
СМОЛЬНИКИ
Рассматривает открытку «В. И. Ленин на броневике».
— Папа, а это, — показывает на матросов, — это смольники? Да?
Раньше я ему рассказывал о Ленине, о Смольном. Отсюда, видимо, и смольники — люди, близкие к Ленину, к Смольному.
ЕЩЕ ХИТРОСТЬ
— Папа, ты уходишь на работу?
— Да.
— Ты знаешь… я плохо себя чувствую…
— Потерпи. Я вечером приду.
— Когда ты придешь, мне уже не захочется тебя.
ПРЕДЧУВСТВИЕ
Смотрит сказку по телевизору. Я собираюсь на работу.
— Когда тебе надоест смотреть, выключишь телевизор.
— Папа, — отвечает Максим, — я предчувствую, мне никогда не захочется выключить телевизор.
ТАМ ПАРУСНИК ПЛЫВЕТ
Надел выходной костюм — вязаный, с якорями, любимый. Балуется, ползает по полу.
— Сними костюм. Не три его. Не в чем будет выйти погулять.
Он и ухом не ведет.
— Сними костюм, пожалуйста, — повторяю свою просьбу.
Не снимает. Снимаю с него костюм насильно.
Рассердился. Расплакался. Пошел в мою комнату, лег на диван и уткнулся в подушку.
Через некоторое время поднимает глаза и хмуро смотрит на меня.
— Ты подумал о нашей ссоре? — спрашиваю.
Молчит.
— Ведь я же прав?
— Да! Да! Да! — выкрикивает недовольно.
— Если «да», то почему же ты сам сразу не снял?
Разговор ему неприятен.
— Папа, посмотри, — внезапно показывает в окно на Химкинское море, — посмотри, там парусник плывет…
И лукаво, едва заметно, усмехается.