Беря пророческую лиру,
Одно он видит из всего,
Что все несовершенства мира
Лежат на совести его.
Да, не левее большого сердца его жили и радости, и боли людские. Не раз он, оказавшись в правлении, заходил ко мне и, взволнованный, читал новые стихи. Слушая, я хорошо представлял, как он писал их — зажженный нетерпением. Публицист по натуре, он часто отвечал в стихах своим недругам.
Он берег свою душу от черствости. Потому-то она и была так ранима. Не забуду, как он, не жалующийся на невзгоды, вдруг приостановил меня в коридоре правления, с вечной папиросой в руках, и с болью сказал:
— Знаешь, не ожидал. Никак не ожидал… В друзья ведь лез… Дали ему читать моего «Дон Жуана». И что ты думаешь? Он такое нагородил на полях рукописи! Черт-те что!.. И главное — против публикации…
Замолчал.
— Кто это? — спросил я.
Он назвал С. Да, того же С.
Есть у Василия Федоровича «Книга любви». Мне думается, Книгой Любви можно назвать всю его жизнь.
Если спросят, что так мало жил я,
Ты в своем ответе не таи
То, что я страдания чужие
Принимал все время, как свои.
Это сказано не ради красного словца. Я убедился в этом на собственной судьбе.
1985—1986
ВОРОНЕЖСКИЙ ВЕЧЕР
(о Н. Рыленкове)
Осенью 1963 года в Воронеже проходило выездное заседание секретариата правления Российского союза писателей. Секретариат обсуждал творчество литераторов Центрального Черноземья.
В Воронеж съехалось много писателей. Заседания, доклады, выступления… Это событие вызвало в сравнительно спокойном областном городе суету и шум.
Жили все в гостинице «Россия», красивом современном здании в центре города. Оживленность литературной встречи перенеслась и сюда, дискуссии продолжались в номерах гостиницы.
К концу второго дня участники заседания изрядно приустали, особенно периферийные писатели, не привыкшие к заседательской насыщенности.
Вечером я решил пойти куда-нибудь из гостиницы часа на два-три. Хотелось побродить по городу.
Я вышел из гостиницы и в стороне от подъезда увидел Рыленкова. Николай Иванович стоял один и протирал платком очки.
И совершенно неожиданно для самого себя я подумал: не попросить ли его послушать мои стихи. Но тут же возразил себе. И без меня он наслушался стихов за эти два дня!.. Да, но представится ли еще такая возможность когда-нибудь? Я заволновался. Видимо, сказывались и моя застенчивость, и мой длительный уход из серьезной литературной среды, — уже больше пяти лет после Литинститута работал я в тамбовской областной газете.
И все-таки я превозмог свою нерешительность.
Николай Иванович охотно согласился послушать меня.