Помолчали.
— Господи, целая эпопея, — вздохнула Надежда. — Ну, а в личном плане?
— В личном?.. Был женат. Разошелся. Сынишка остался со мной. Учится в пятом классе. Вот мы с ним тут на зимних каникулах… Сейчас, — Михаил Сергеевич взглянул на часы, — да, спит, наверное.
— А почему разошлись?
Михаил Сергеевич грустно улыбнулся.
— Не будем в такой час об этом… А как складывалось у вас? — Михаил Сергеевич пристально вглядывался в ее лицо, будто сам хотел узнать в нем прошлое ее.
— Я поступила в музыкальное. И ждала вас… Потом уехала в Свердловск, в консерваторию. Потом работала в Сибири, в филармониях. Долго не выходила замуж. Жила с шальной мыслью — а вдруг встретимся. Лет двенадцать, как поженились с Андреем. У нас девочка. Чуть поменьше вашего. Андрей любит ее, — она помедлила, — любит меня…
— Это я вижу, — тихо сказал Михаил Сергеевич.
— А почему вы не написали?
— Я писал. Раза два. Но ответа не было.
— Я не получала. Видно, письма попадали мачехе… Да, отец все-таки порвал с ней…
В фойе послышался шум. В двери ввалилась вся компания.
— А-а-а, вот они где!
— Ребята, а они спелись!
— Наденька, что-нибудь под рояль!
Андрей, пошатываясь, подошел к сцене.
— Спой, Надюш, — сказал он. — Я так люблю…
Надежда поднялась, выпрямилась.
— Что же спеть?.. Все романсы… О, я спою…
Она прислонилась к роялю, сложила руки на груди и потупилась. С первых же звуков Михаил Сергеевич узнал песню.
«Ой, взлета-а-ала… Ой, лета-а-ала горлинка да рядом с я-а-асным соколом. Ой, да попал сокол в бурю че-о-орную, да полома-а-ала буря кры-ы-ылья со-о-околиныя-а-а…»
Сидящие в зале не знали этой песни; слушали не шелохнувшись. Надежда уже сошла со сцены, присела в стороне, устало откинувшись в кресле, — только тогда все как бы очнулись.
Михаил Сергеевич не слышал гула в зале. Он думал о том, что Надежда — та, далекая девушка, задумавшаяся над судьбой одинокой эвакуированной женщины, — и не подозревала, что через много лет будет петь эту песню как песню о нем — о Михаиле Сергеевиче, о себе…
— Друзья, поглядите, какая метель! — прервал кто-то молчание.
Вьюга била по окнам космами снега.
В вестибюле Надежда сказала:
— Пойдемте, я взгляну на сына. Можно?
— Конечно.
Сын лежал на боку, выпростав из-под одеяла руку с завернувшимся рукавом байковой пижамы, и дышал неслышно.
Надежда долго смотрела на него. Наклонилась, поправила рукав и поцеловала в голову.
— Как они трогательно спят, — шепнула она. — А он похож на нее… — И подумала: «А мог бы — на меня…»
Надежда отошла от кровати и оглядела комнату. На шкафу увидела скрипку. Повернулась к Михаилу Сергеевичу.