Пока Юрьев был пьян, его нервы слабо реагировали на угрозы, но, как только хмель начинал проходить, страх наваливался на него и сознание, мучительно паникуя, искало выход из создавшейся ситуации. Но выхода не было, и Юрьев, чтобы успокоиться, принимал стакан.
На другой день вновь позвонил Игорь Сергеевич и уже срывающимся голосом попросил Юрьева забыть свои вчерашние угрозы, поскольку жизнь тяжелая и с кем не бывает (это в смысле запоя!).
Он приглашал Юрьева поскорее вернуться в родной коллектив к выполнению своих священных обязанностей. Юрьев тогда подумал:
«Что ему еще от меня надо? Ведь подпись мою они и подделать могут. Эка невидаль, любая лаборантка скопирует за шоколадку».
Но, видно, не хотели копировать, не могли почему-то.
На четвертый день затворничества, когда деньги, вырученные им от продажи на барахолке кассетного магнитофона, подошли к концу и Юрьеву уже грозила неминуемая расплата в виде долгой похмельной ломки, на квартиру к нему нагрянули два прямоугольных молодых джентльмена в тяжелых кожаных куртках.
Джентльмены с предельной ясностью сообщили опухшему Юрьеву, что в его руках находится судьба многих людей, которые затратили и деньги, и энергию, и нервы, чтобы доставить сей груз в страну, и теперь хотели бы не то что не потерять все это из-за какого-то плюгавого инженеришки, а даже и приумножить вложенные средства в соответствии со всеми законами рынка.
С вежливыми улыбочками они сообщили смертельно бледному Юрьеву, что эти самые люди пойдут на все, но деньги свои во что бы то ни стало приумножат. О, конечно, они не какие-то там гангстеры из Чикаго, чтобы стрелять в неугодных им или топить их в общественных сортирах, а деловые интеллигентные люди, которые прежде всего стараются убедить человека в его неправоте, а уж потом с явной неохотой находят более радикальное средство воздействия…
Джентльмены потребовали также вернуть им остаток порошка. Юрьев попробовал были соврать, что рассыпал порошок, когда производил измерения, но молодые люди так крепко прижали его к стенке и так жарко задышал в лицо, что он тут же раскололся и все рассказал, правда, в последний момент не совсем точно назвав им адрес Крестовского. Очень уж не хотелось впутывать в это дело приятеля.
— Если вы нас обманули, уважаемый, та нам жаль вашу любящую мать. Совсем негоже заставлять стариков оплакивать своих детей. Вы нас поняли, уважаемый?
— Трудно не понять, — ответил Юрьев, всё время пытаясь пригладить ладонью на лысой голове несуществующую прическу.
Когда джентльмены, совсем не шуточно улыбаясь, ушли, заняв поспешно согласившемуся со всеми их доводами Юрьеву на поправку здоровья, бедный «рядовой инженер» еще некоторое время ощущал на липкой от пота спине неприятные мурашки.