— Зря смеешься, начальник. Таких фраеров я еще не встречал. Это не фраер, а волчара с клыками будет. А вы, я смотрю, тоже в интересном положении? Кто же это вас, блюстителей порядка, так окольцевал? Или свадебку играть будете?
— Но-но, волчара, полегче! — развернул Чике свою недовольную физиономию майо| Богун. — Ты что, нюх потерял? Хозяев уже не признаешь? Вот укатаю тебя под завязку да характеристику твою авторитетам передам тогда ты у нас петушком и запоешь!
— Ладно, начальник, мне бы его теперь достать. Уж я с него должок сниму…
Впереди на шоссе замаячили габаритные огни джипа.
— Вот они, — гулко сказал усатый.
— Гони, Серега! — обрадовался майор. — Надо достать их до города.
В сырой и стоячей ночной тишине, отчаянно скрипя тормозами на поворотах и разбрызгивая на обочину желтый свет фар, мчались две машины. Расстояние между ними постепенно сокращалось.
Миновав железнодорожный переезд, они рассекали теперь мглу придорожных поселков, с отчаянной быстротой оставляя за спиной кирпичные дачи, покосившиеся избы и сельмаги.
Напрягаясь из последних сил, ревели моторы. У джипа были сила и скорость, УАЗ брал умением и опытом.
— Давай, Макс, жми! Надо оторваться.
— Боюсь, не справлюсь с управлением! — сказал Максим. — Я еще на такой скорости не гонял. А может, грохнем? — спросил он Юрьева, вытащив из кармана… гранату, ту самую ф1 — из стола Николая Алексеевича.
— Ну ты даешь, парень! Когда ты ее прихватить-то успел?
— Когда уходить стали. На всякий случай взял, чтобы живым не сдаваться…
— Ну что ты несешь! Давай ее сюда, а то действительно ненароком грохнешь. Юрьев взял у подростка гранату и сунул ее в карман. — Мы же не ковбои, Максим.
И в этот момент майор, высунув руку из бокового окна УАЗа, выстрелил в джип.
— Ну, падла, где порошок? — Витя покачивал пистолетом у самого носа Петеньки, привязанного в стулу. — Ты, деятель науки, тебе что, жить надоело? Я ведь тебя грохну.
— Не могу, милостивые государи, сей порошок, как сильнейший и опаснейший мутаген, теперь — достояние отечественной чауки, а может, и прокуратуры.
Часть посуды и пробирки на столе были разбиты. На полу в углу обширного лабораторного помещения, тесно прижавшись друг к другу, сидели Нюша и Ксюша. Нюша повизгивала от страха и унижения, а Ксюша исподлобья с брезгливым интересом смотрела на бандитов, пытаясь вникнуть в данную людскую породу, в которой рационализм звериного был сильнее иррационализма человеческого. С нескрываемым ужасом они смотрели на Петеньку, на лбу которого созревала огромная слива горький плод вероломства.