— Холера его знает, слыхал, што Спирькой зовут, а по хвамилие не знаю. Вертячий такой из себя, глаза, адали у кота, зеленые.
— Он! Спирька Былков! — враз догадался Макар. — Вот черти-то накачали на мою голову! Что же делать-то теперь? — обратился Макар к Бородину. — Выступать приказано, а тут угораздило его!
— Выступить успеем после обеда, — Бородин поднялся из-за стола, одернул гимнастерку, — а с этим делом разобраться сейчас же. Этого прохвоста Былкова арестовать и судить сегодня же.
— Отодрать бы его, мошенника, при полной сходке, — посоветовал старик, надевая фуражку. — Чтоб он недели две не присел на задницу-то.
Бородин хмуро улыбнулся:
— Насчет плетей, дед, у нас это не принято, а вот судить принародно — это да. Как ты думаешь, Илья Васильевич?
— Правильно. Только нужно сначала поехать туда, на место преступления, расследовать, как там и что.
— Само собой, едем!
* * *
Судили Спирьку в тот же день. Специальные посыльные оповестили об этом сельчан, поэтому народу собралось столько, что до отказа заполнили просторную церковную ограду. На паперти установлен стол под красной скатертью, стулья для судей.
Среди собравшихся — и обвешанные оружием партизаны, и местные жители: старики, бабы, молодежь, вездесущие ребятишки; на лавочке возле церковных ворот с десяток дедов дымят трубками, разговаривают.
— Неужто всамделе судить будут?
— А што вы думали, у них, говорят, строго насчет баловства-то всякого.
— Ох, едва ли…
— Может, и осудят для отводу глаз, а выедут из поселка и отпустят.
— Эдак-то и у нас бывало не раз. Вот в эту войну сотня наша в Гурзуфе стояла сутки… Ну один из наших, Арапов Сретенской станицы, такое же сотворил с турчанкой тамошней. Та, конешно, в слезы и к командиру нашему с жалобой. А мы уж выступать наладились: коней заседлали, выстроились, — и она тут прибежала, плачет, лопочет по-своему, на Арапова показывает. Командир сотни, есаул Рюмкин, выслушал ее, вроде осерчал, обезоружить приказал Арапова, а ей помаячил эдак — дескать, «сейчас мы его выведем из деревни, секим башка ему будет», а сам в то же время говорит ей: «Дура, другая бы радовалась, что казак приголубил, а ты с жалобами. Сотня-а! Справа по три за мной ма-аршш!» А из деревни выехали и оружие Арапову вернули, тем дело и кончилось.
— Так же и тут будет.
— Чево-о там…
— Ведут, веду-ут! — раздались за оградой мальчишечьи голоса, и головы всех, как по команде, повернулись в ту сторону, где в окружении конвоя шагал в гимнастерке без пояса Былков.
С виду Спирька был совершенно спокоен, словно вели его не на суд, а на гулянку к друзьям. Весело поглядывал он по сторонам и с присущей ему нагловатой улыбочкой подмигивал молодухам, что глядели на него из открытых окон.