Голос Раздобреева гремел, глаза искрились отвагой бойца, от всей его статной, могучей фигуры веяло силой, решимостью и презрением к смерти.
— Только смелее, братцы, смелее! — продолжал он, видя уже, что многие готовы последовать за ним. — Кому удастся проскочить, бегите врассыпную в лес. Можно спастись, товарищи, можно!
Властный голос Раздобреева подействовал на узников ободряюще.
— Оружие бы хоть какое-нибудь, — сказал Егор, — нары, што ли, разобрать…
— Верно, — с живостью подхватил Раздобреев. — А ну-ка, ребята, давайте! Где пилка-то? Егор, пили болты живее… нажмем, братцы, взяли.
Но оторвать от нар успели всего одну доску, так как снаружи к вагону уже подошли солдаты. Было слышно, как они приставили к дверям трап, загремел замок.
Оторванная доска оказалась большой, очень тяжелой, но такому силачу, как Раздобреев, это было в самый раз. Он легко приподнял ее, потряс над головой.
— Ну, братцы, готовьсь!
Двери распахнулись, и узники увидели против вагона большой полукруг белогвардейцев и японцев с винтовками наизготовку.
— За мной! — крикнул Раздобреев, первый кинувшись из вагона. За ним рванулись остальные.
Навстречу им торопливо, беспорядочно захлопали выстрелы, послышались крики, стоны, падали люди, через их трупы прыгали оставшиеся в живых. Вооружаясь на ходу чем попало, они ломились вперед, били камнями, комьями земли, кидались врукопашную и гибли под ударами штыков.
Раздобреев одним прыжком махнул из вагона левее трапа и, очутившись на земле, вихрем налетел на ощетинившуюся штыками шеренгу белогвардейцев. Егор устремился вслед за Раздобреевым, но, вскочив на трап, увидел, как ранили в грудь Черняева. Схватившись руками за грудь, слесарь зашатался, Егор подхватил его под руку и, не удержав, свалился вместе с ним на правую сторону трапа.
Больно ударившись головой о землю, Егор схватил в обе руки по камню, вскочил на ноги. Он перепрыгнул через умирающего Черняева, через убитого деда Матвея — не сбылся его сон! Увидел впереди себя, как японец с оскаленными зубами заколол штыком Сим Бо-лю. Егор запустил в оскаленную рожу камнем. Падая, японец выронил винтовку. Егор схватил ее, начал пробираться к Раздобрееву.
Страшен был вид Раздобреева, большого, бородатого, с горящими злобой глазами, яростно размахивающего громадной доской. Он уложил уже нескольких белогвардейцев и японцев, а сам еще не был ранен, и в него не стреляли из опасности попасть в своих, достать же штыком его тоже было невозможно.
Увидев своих, Раздобреев тоже начал пробиваться к ним.
— Бегите! — крикнул он Егору, глазами указывая в образовавшуюся между белогвардейской и японской цепью брешь. — Бегите цепью… к лесу… живо!