- Ни кому не пожелаю сгореть живьём, - тихо произнесла она, и, странное дело, ей на мгновение показалось, что глаза Рафаэля наполнились влагой:
- Меня всё равно, скорее всего, казнят, - мрачно констатировал он.
- Замолчи! - Маргарита залепила ему ещё одну оглушающую пощечину - уже вторую за последние сутки, - Каждая жизнь бесценна!
- Даже моя? - в его голосе и в его взоре было искренне удивление и, даже, некоторое восхищение, - Ты так уверена? Ты даже не знаешь меня.
- Я узнала твою семью - этого мне достаточно, чтобы понять, каким ты можешь быть, - мягко улыбнулась она, - О, Боже - пожар же! - вовремя спохватилась девушка, она напротив пылающей комнаты и раскинула руки:
- Солнечная Хранительница желает укротить этот огонь! - повторяла она, и тело её поглощало жар, под напором огня она постепенно осела на колени, пока пламя полностью не погасло.
По коридору уже бежали Джон и Самаэль с отрядом стражников.
- Господи, Марго, с тобой всё в порядке? - Джон обнял Маргариту.
Девушка часто закивала головой и дала волю слезам, уткнувшись в грудь мужа:
- Жан, что здесь происходит? - продолжала всхлипывать Маргарита, - Я боюсь. Я так боюсь, Жан, - она хлюпала носом, как ребёнок.
- Он тебе что-нибудь сделал? - требовательно спросил он.
- Нет, он не успел ничего сделать, - усердно замотала головой Маргарита, - Скорее уж, это я ему чуть дыру в черепе подсвечником не сделала. Он пытался убить меня, - голос Маргариты сорвался на крик, - Ты это понимаешь?! Растолкуй же мне - что может это означать? Может, я глупая, так вразуми - мы и тут не в безопасности?
- Я требую объяснений! Что это означает, Раф? По какому праву?! - Джон схватил брата за ворот рубашки, - Назови мне хоть одну причину, по которой я не могу убить тебя прямо здесь и прямо сейчас! - он отшвырнул его, словно котенка, выхватил меч у Сэма и бросил его Рафаэлю - Вставай! - жестко повелел он - Подняв руку на мою семью, ты исчерпал лимит моего терпения - я не Христос всепрощающий. Если в тебе осталась хоть капля чести, то имей мужество нести ответ за свои поступки. Ты же так мечтал об этом. Вот он я - давай решим всё раз и навсегда, и больше ни кто не пострадает.
Больше не было ни какой красоты и благородства - они сражались молча, неистово, высекая искры из каменного пола и мраморных колонн, противостояние, разносившееся металлическим звоном по коридору. И, вот уже лезвия превратились в пляшущее пламя, режущее и опаливающее плоть. Коричневый камзол Рафаэля обагрился кровью, на пурпурных же одеждах Джона её трудно было заметить - его клинок пел всё более стремительную мелодию, давая выход всему негодованию и отточенному искусству мастеров меча многих эпох, вынуждая противника уходить в практически глухую защиту и медленно отступать.