— Ну и счастливого полета! — легкомысленно сказал стрелок. — Назвался врагом — будь готов полетать. Помнишь, как нас в сто двадцатом?
— Я помню, — мрачно сказал пилот. — Олежа, да дай ты ему на сигнал из трассера! Инкубаторские жалости не имают! Врагам — вражья смерть!
— Ага. Так же, как мы, защищал интересы своей страны, — буркнул старшина. — Ух какой враг.
— Поосторожней на маневре! — построжел офицер. — Наговорите тут на трибунал!
— Да у нас на пять трибуналов набирается, мы ж предупреждали! А туда же, в экипаж…
— Кэп, решать тебе! — серьезно сказал командир. — Без тебя мы бы сами, конечно, или грохнули, или отвернулись и не услышали… но дернул тебя черт написать рапорт, мешаешься теперь под ногами!
— Подбираем, — отчаянно труся, решил офицер.
— А если подстава?
— Подбираем!
— Врага?!
— Человека, м — мать ваша внебрачная Даждь — бога дочь! Подбираем!
— И не надо так орать, — спокойно заметил командир. — Серж, кэп решил спасать, что мы можем сделать?
— Ничего мы не можем сделать, — проворчал пилот. — У нас пауза между пакетами информации короткая. Если чирикнем не со своего места — это оставление боевого дежурства, трибунал. Комэск давно на нас зуб точит.
— А если на полную?
— А после боя я в компенсаторах не уверен. Может сорвать.
— Серж…
— Какой урод придумал эти двигатели? — пробурчал пилот и взялся за управление. — Дали гравитационную тягу недоразвитой цивилизации… чтоб этого Фридмана самого размазало по компенсатору, как нас сейчас размажет!
И дисколет рванул.
— А — а! — невольно заорал офицер.
— Серж!
— Да торможу я, торможу…
— Серж, м — мать!
— Да разгоняюсь я, разгоняюсь…
Командир откинул лицевой щиток, вытер лоб. Посмотрел на ладонь, нахмурился.
— Кровь, — выдавил офицер. — С — сосуды лопнули… Вне компенсатора находиться на маневре запрещено…
— Зато уложились между сеансами, — покривился командир. — Семь секунд, ребята. Туда, обратно, еще и пловца выдернули. Поздравляю с рекордом по космофлоту.
— Т — трибунал…
— Второй за сегодня. Привыкай, кэп. У нас каждое дежурство трибунал, мы ж русские, ребята плечистые, языкатые и речистые… Зато твой, как ты говоришь, человек жив. Наверно.
И они уставились на лежащее между компенсаторами тело.
— Ну‑ка спрятали бэйджики! — распорядился командир. — Щас я его вскрою.
— Бэйджики?
— Не тупи, кэп! Опознаватель прикрой! На скафандре, придурок!
Места между компенсаторами было очень мало, как раз чтоб втиснуться экипажу и неожиданному гостю. То есть гостье… потому что, когда скрипнул под жесткими пальцами командира лицевой щиток европейца, на них глянули пронзительно черные, перепуганные, но несомненно женские глаза.