Не менее дико то, что М. Васильев приписывает мне представление об идентичности взглядов Мао и Че. Это – негодный прием. В тексте этого нет. Там Мао вообще ни разу не упомянут. Кроме того, «Мировая революция-2» – не изолированный текст, а продолжение других работ, с которыми он находится в неразрывной концептуальной связи, в частности, с «Наследием Мао для радикала конца XX – начала XXI века»[1]. И если бы М. Васильев элементарно не поленился заглянуть в «Наследие Мао», он бы узнал, что я вообще не считаю Мао марксистом и могу обоснованно доказать, что маоизм – это вариант мелкобуржуазного (крестьянского) уравнительного социализма, лишь прикрывающийся марксистской терминологией. То есть, М. Васильев приписывает мне чужие взгляды. А заодно делает вид, что не понимает, что для меня маоистская теория «наций-пролетариев» и «наций-буржуа» – бред, так как в ней совмещено несовместимое – классовый подход и бесклассовый подход.
Мне дико, что М. Васильев находит у меня какой-то «цивилизационный подход». Всё, что я думаю о «цивилизационном подходе», я написал в материале «Молодежь как объект классового эксперимента. Статья вторая. “Обновление гуманитарного образования”: молодым “промывают мозги” и навязывают новую идеологию»[2]. Можно почитать и убедиться, что я являюсь противником и даже осмеятелем «цивилизационного подхода».
М. Васильев приписывает мне провозглашение герильи «самоцелью». Почему – непонятно. Из всех моих текстов следует, что это – лишь метод, не более того. Какого черта я переводил статью Че Гевары «Партизанская война как метод» (где это четко сказано) и в переводе специально усилил это положение (написал, чтобы избежать сомнений, что «эта форма борьбы (герилья. – А.Т.) является всего лишь методом»[3], хотя у самого Че это место дано не с такой определенностью: «esta modalidad de lucha es un método»[4]), если теперь М. Васильев приписывает мнепрямо противоположный взгляд?
Более того, Васильев просто не понимает, что я пишу. Я пишу о «территориях непрозрачности» как об одном из условий успешного захвата власти революционными силами, а он мне задает вопрос: а почему потом, спустя 35–40 лет (в Китае) или 20 лет (в Анголе, Мозамбике) вводится капитализм? А потому, дорогой М. Васильев, что это разные вещи: успешный захват власти (о чем я пишу) и эволюция суперэтатистских государств после краха Восточного блока. То, о чем говорит Васильев, – это закономерный конец сталинской модели. Нужно быть либо сталинистом, либо (как обычно у троцкистов) сильно зацикленным на сталинизме, чтобы думать, что ничего, кроме сталинизма, получиться не может.