— Кто там? — прохрипел я.
— Кундт, — донесся голос скандинава.
— Я моюсь! — крикнул я. — Весь голый. Увидимся позже. Он открыл дверь и вошел.
— Да вам плохо, мистер Крессуэлл, — сказал он, глядя на меня сверху вниз. — Я скажу администратору, надо позвать врача.
— Не надо, — сказал я, пытаясь улыбнуться. — Я здоров.
— Вы весь красный.
— Наденьте мне туфлю, и я буду вам благодарен по гроб жизни. Но сперва закройте дверь, будь она неладна.
Он исполнил мою просьбу и засмеялся.
— В Англии мужчины излишне много на себя напяливают. Не то что женщины. На них почти ничего нет. Слишком быстро достигаешь цели.
Рассуждая о податливости англичанок, он затолкал мою ногу в туфлю, завязал шнурки, поставил меня на пол, точно колоду. И сел.
— Я влюбился в одну женщину, — сказал он так уныло, словно вот-вот начнет лить слезы, — а она вчера уехала. Я только сегодня утром понял, что влюблен, и я хочу ей написать. С вашей помощью.
— А почему вам просто не поехать к ней?
— Она у мужа. Но через неделю вернется.
— Вы неплохо владеете английским, вполне можете написать сами.
— Да, конечно, мистер Крессуэлл, но я хочу с вами поделиться.
— Встретимся в десять у метро, — сказал я. — Выпьем кофе и поговорим.
— Хорошо. Я ухожу и буду вас ждать. Но сперва мне надо побриться, а у меня нет лезвия.
Я предложил ему взять одно, и он ушел довольный.
Теперь предстояло надеть два пиджака. Подкладка на рукаве второго пиджака лопнула, но вообще они налезли легче, чем можно было ожидать. В каждый карман я засунул по паре носков, а в нагрудный кармашек — зубную щетку и бритву. Потом наконец надел пальто, небрежно обернул шею шарфом и натянул шерстяные перчатки. Да еще нахлобучил кепку. Но как теперь ходить? Я двинулся по комнате, будто деревянный манекен, и повалился. Упал я без шума — уж очень много всего было на мне надето, но спинка кровати оказалась далеко, а без нее не встать. Зато поблизости ручка двери — я ухватился за нее. Поднимался медленно, точно большая муха ползла вверх по двери, и почти уже встал на ноги, но тут ручка отлетела, и я шлепнулся, так и не выпустив ее из рук. Ну и чертовщина, подумал я, но мигом обуздал свою ярость. Теперь на глаза мне попался умывальник — до него было совсем близко, и его стальные кронштейны наверняка достаточно крепкие. Я снял перчатки — так будет ловчее ухватиться. Если это называется жизнь, тогда я предпочитаю смерть. А смертный пот с меня и так катится. Я всегда думал — я сильный, но вот встать на ноги не могу, а как иначе без шума скрыться из гостиницы? Меж тем весу во мне хватает: когда я уцепился за раковину, она вместе с подпорками медленно отошла от стены и повисла прямо у меня над головой.