— Нужно ее потрясти, — перевела на испанский Малинцин.
Племянница касика и еще одна сильная женщина схватили Кай за руки и плечи, подняли на ноги и начали трясти.
— Мне так больно! — всхлипнула Кай. — Спаси меня, Рафаэль!
— Выведите отсюда мужчину, — приказала племянница касика. — Он будет отвлекать ее от задачи.
— Уходи, Нуньес, уходи, — сказала Малинцин. — Забери с собой ребенка.
— Пусть он останется. Пусть он останется.
— Я буду за дверью, Кай, любимая…
— Опустите ее на циновку и разведите ей ноги.
Две помощницы, держа Кай за лодыжки, раздвинули ей ноги. Кай кричала от боли. Племянница касика попыталась засунуть руку Кай во влагалище, но не смогла этого сделать.
— Я не могу нащупать голову ребенка. Он выходит ногами. Ребенок слишком большой и лежит неправильно.
— Что это значит?
— Мне придется разрезать ей живот. Принеси мне острый нож.
— Что-что-что?! — взвизгнула Кай.
— Она говорит, что ребенок застрял, — перевела Малинцин.
— Нет! Нет!
— Скажи ей, что придется поступить с ребенком именно так, или он умрет.
— Но если мы вскроем Кай живот, умрет она.
— Она умрет в любом случае.
— Ты уверена?
— Она умрет от боли и кровотечения. Можно попытаться разрезать ребенка на куски и вытащить его, не вскрывая Кай живот, но тогда умрут и мать и ребенок. Мы не можем убить ребенка, чтобы мать выжила.
Малинцин знала, что люди верили, будто настоящим отцом ребенка всегда являлся не смертный, а этот странный повелитель мира Тецкатлипока; муж и жена, вступая в соитие и испуская свои соки, лишь помогали ребенку появиться на свет. Впрыскивание мужского семени в течение двух-трех месяцев после зачатия считалось необходимым для того, чтобы ребенок рос, но после этого отец должен был прекратить соития со своей женой. Если роды проходили тяжело, это означало, что отец ребенка продолжал вступать в соитие с матерью после позволенного времени.
— Спроси земного отца ребенка, что он выберет. Это он виноват во всем, — заявила племянница касика. — Своими бесстыдными действиями он навлек на себя беду.
— Что она говорит, Маакс?
— У тебя прекрасная дочка, ради которой стоит жить, Кай, ведь она нуждается в тебе. У тебя есть муж.
— Скажи бледнолицему отцу, чтобы он вошел в комнату, — приказала племянница касика.
— Маакс, Маакс, я умру… — стонала Кай.
— Не умрешь, — стояла на своем Малинцин. Она выглянула за занавеску, закрывавшую дверной проем. — Нуньес, иди сюда.
Передав свою новорожденную дочь одной из женщин, ждавших снаружи, Нуньес подошел к Кай.
— Дело вот в чем, — сказала на испанском Малинцин. — Нужно либо вырезать ребенка по частям, либо вскрыть Кай живот и вынуть ребенка. Можно спасти либо мать, либо младенца.