Марину тут же согнуло в рвотном позыве. Честно признаться, Григорий приложил массу усилий, чтобы не последовать ее примеру. До сих пор нечто подобное ему доводилось видеть лишь в кино да в компьютерных играх. Там все выглядело не страшно, но в реальности вид изуродованных людей, забитых кем-то насмерть, вызывал непередаваемые чувства. Лишь Кондратьев оставался с виду спокойным. Он не позволял себе отвлекаться на какие-то там мелочи. Он искал противника, чтобы уничтожить его.
— Ищем живых, — приказал он, — если таковых не находим, исследуем мертвых. Нужно установить, что здесь произошло. Григорий, займись сканированием. Если тут присутствуют агрессивные элементы, мы должны узнать о них раньше, чем они нападут на нас.
Справившись с собой и оказав посильную помощь Марине, Григорий осмотрел своим паранормальным зрением внутренности склада, но ничего опасного не обнаружил.
— Ясно, — кивнул Кондратьев, — кажется, я начинаю соображать, что здесь произошло.
— И что же?
— Взгляни на труп здесь, и вон там за углом, куда тянутся кровавые следы.
Мезенцева в очередной раз передернуло. Кому-кому он не завидовал, так это судмедэкспертам и патологоанатомам, которые каждый день имели сомнительное удовольствие работать с мертвыми людьми, чаще всего выглядевшими непотребным образом. Перед ногами молодого псионика в луже крови лежало человеческое тело со вспоротым животом. Брызги крови ярко украсили стены коридора, внутренности убиенного были хаотично раскиданы вокруг. Одет человек был в некое подобие спецодежды складских служб — своеобразный комбинезон сиреневого цвета, сейчас по понятным причинам приобретший совсем другой оттенок. В руках несчастного сжимал самый настоящий пожарный топор, а от его лезвия за угол вела кровавая дорожка, а точнее настоящая лужа специфической формы. Глядя на нее, создавалось впечатление, что кто-то туда уполз и наверняка не выжил. От таких ран не выживали. В этом Григорий убедился спустя секунды. За углом лежал еще один обезображенный труп с перебитыми ногами и страшной раной в районе бедра. Даже Мезенцев, ни разу не патологоанатом, мог однозначно сказать, что раны были нанесены пожарным топором. Этот человек, так же одетый в складскую униформу, лежал отнюдь не с пустыми руками. Левая ладонь в предсмертной агонии так сжала большой разделочный нож (с кухни он его что ли упер?), что у того треснула ручка.
Что и говорить, картина вырисовывалась пренеприятнейшая. И выводы напрашивались специфические.
— Ну, что, сообразил? — спросил Кондратьев, аккуратно вынимая разделочный нож из руки убитого.