Не отрывая взгляда от занимавшей все его внимание немецкой газеты, он бросил:
– Еще кофе.
Она взяла у него пустую чашку и ушла в кухню, вскоре вернувшись с новой порцией.
– Союзники зря тратят время в Северной Африке, – сказал он, принимая чашку у нее из рук и ставя на стол перед собой.
– Да, герр штурмбанфюрер.
Внезапно рука его метнулась змеей и обвилась вокруг ее запястья. Она чуть не вскрикнула – хватка оказалась железной. Наверное, останется синяк.
– Сегодня к ужину у меня будут гости. Вы приготовите ужин. И держите мальчишку подальше, он визжит, как свинья на бойне.
И отпустил руку.
– Да, герр штурмбанфюрер.
Она поспешила вернуться в спальню и заперла за собой дверь. Пора было будить Даниэля.
– Мама, – промычал он, не вынимая изо рта пальца. – Софи так громко сопит.
Вианна улыбнулась и взъерошила дочке волосы. Вокруг бушевала война, они голодали и жили в постоянном страхе, но девочка все равно спала крепко и спокойно.
– Ты храпишь как буйвол, Софи, – поддразнила ее Вианна.
– Очень смешно, – пробурчала Софи. Она покосилась на закрытую дверь: – А герр колорадский жук тут?
– Софи! – ужаснулась Вианна, испуганно оглянувшись.
– Он нас не слышит, – успокоила Софи.
– И все равно, – вполголоса ответила Вианна. – Не понимаю, с чего бы тебе сравнивать нашего гостя с насекомым.
Даниэль обнял Вианну и влажно чмокнул в щеку. Нежно прижимая к себе малыша, Вианна услышала, как на улице заурчал двигатель автомобиля.
Слава богу.
– Он уехал, – шепнула она мальчику, потеревшись носом о нежную щечку. – Пойдем, Софи.
С Даниэлем на руках она вышла в гостиную, где все еще пахло кофе и мужским одеколоном. Начинался новый день.
Сколько Изабель себя помнила, ее всегда называли импульсивной. А позже еще и буйной, а в последнее время – неосторожной. За этот год она повзрослела настолько, что начала понимать: отчасти они были правы. С самого детства она сначала делала, а потом думала. Наверное, это из-за одиночества. У нее не было лучшего друга, не было никого, кто мог бы ее выслушать и образумить. Не с кем было обсуждать и планировать.
Кроме того, ей всегда было тяжело контролировать свои порывы. Может быть, просто ей нечего было терять.
Теперь она знала, что значит бояться и хотеть чего-то – или кого-то – так сильно, что сердце болит.
Прежняя Изабель призналась бы Гаэтону в любви, решительно бросив карты на стол.
Новая Изабель не хотела даже пытаться. Не уверена была, что хватит сил пережить еще один отказ.
И все же.
Они на войне. Время вдруг стало роскошью, которой они не могли себе позволить. Завтрашний день казался таким же далеким и нереальным, как поцелуй в темноте.