– Что… что ты имеешь в виду?
Она видела, что и его глаза блестят от слез.
– Забудь о прошлом, Ви. Важно настоящее. Мы всегда будем любить друг друга. Мы же поклялись, еще когда нам было по четырнадцать лет. У пруда, где я тебя поцеловал в первый раз, помнишь?
– Помню.
Ей с ним повезло. Неудивительно, что она в него влюбилась. И она найдет дорогу обратно к нему, а он – к ней.
– Этот ребенок будет нашим новым началом.
– Поцелуй меня, – прошептала она. – Помоги мне забыть.
– Нам надо не забыть, родная, – сказал он, целуя ее. – А вспомнить.
В феврале 1945-го снег накрыл груду тел, сваленных у недавно построенного крематория. Из труб валил зловонный черный дым.
Изабель стояла, дрожа, на своем месте в строю. Шла утренняя Appell – перекличка. От холода болело в груди, ресницы заиндевели, а пальцы на руках и ногах пылали огнем.
Она ждала конца переклички, но свистка все не было.
Валил снег. Некоторые женщины в строю начали кашлять. Одна упала лицом в грязное снежное месиво и не встала. Дул холодный, пронизывающий ветер.
Вдоль строя на лошади прогарцевал эсэсовец, внимательно разглядывая пленниц одну за другой: остриженные волосы, укусы блох, посиневшие, отмороженные пальцы и повязки, определяющие их как евреек, лесбиянок или политзаключенных. Где-то вдалеке взрывались бомбы, словно за горизонтом грохотала гроза.
Офицер то и дело указывал на одну из женщин, и ее немедленно вытягивали из строя.
Он ткнул пальцем в Изабель, и ее тоже куда-то потащили.
Отряд эсэсовцев окружил тех, кого отобрали, их построили в две колоны. Раздался громкий свисток и крики:
– Schnell! Eins! Zwei! Drei!
Изабель маршировала вместе с остальными. Легкие горели, ступни ныли. Мишлин шагала рядом.
Они прошли примерно милю от ограды лагеря, когда мимо прогрохотал грузовик, кузов которого был завален голыми трупами.
Мишлин споткнулась. Изабель поддержала ее, не дала упасть.
Они продолжали идти, пока наконец не остановились на заснеженном поле, укрытом пеленой тумана.
Женщин снова разделили. Изабель отогнали в группу Nacht und Nebel, политзаключенных, отдельно от Мишлин.
Немцы орали и указывали на что-то.
Женщина, стоявшая рядом с Изабель, пронзительно закричала, когда увидела, что им предстоит. Дорожные работы.
– Не надо, – попыталась утихомирить ее Изабель, но дубинка уже врезалась в голову несчастной.
Изабель стояла, тупо глядя перед собой, как рабочая лошадь, пока немцы надевали на нее кожаную упряжь и затягивали ремни на поясе. Она была связана с одиннадцатью другими пленницами, локоть к локтю. Они должны тащить каменный каток размером с автомобиль.