— А ты — злой!
— Не зли — и буду добрым.
— Обещал не обижать.
— Стараюсь изо всех сил. Но очень трудно. Я ведь тебе не рассказываю, какие замечательные девушки были в моей жизни.
— А я не упрашиваю взять меня в жены!
— Договорились… Пойду я, наверное, в машину…
— Не уходи.
— Что так?
— Мне будет страшно одной.
— Здесь же Степановна!
— Она так храпит, что есть она или ее нет… Прости, если обидела.
— И ты меня прости.
— Давай спать.
— Давай!
— Только ты пообещай, что не будешь ко мне приставать.
— Это трудно обещать. И еще труднее сдержать слово.
— Ты постарайся. Я помогу. Вот, отодвинусь к краю, укутаюсь в свое одеяло… Буду молчать.
— Я постараюсь. Но ты мне тоже пообещай.
— Что?
— Если у тебя вдруг с этим Кузьмой… Словом, если у вас…
— Поняла. Тогда я куплю бутылку шампанского и букет цветов…
— Я сам куплю! Ты только дай мне знать. Любым способом. Я буду ждать.
— Обещаю. Спасибо, что сказал.
— Почему?
— Ночь, луна, перина, девушка рядом, а вечером еще настойка боярышника случилась… Теперь я верю тому, что ты говорил прежде.
— Какая ты!..
— Я говорила: вредная!
— И за что вас, вредных, любят?
— Причем сильнее, чем хороших. В том-то и беда…
Никто не встретил нас у дома деда Трипуза. Я сам открыл ворота, загнал машину во двор, и только тогда в окне веранды мелькнуло заспанное лицо Дуни. Щелкнул замок, и через мгновение она повисла у меня шее.
— Ну что ты! Что ты, маленькая…
Я гладил ее по вздрагивавшим худеньким плечикам.
— Я думала: ты… вы уже не вернетесь…
Я аккуратно расцепил ее руки, поставил Дуню на землю. Лицо у нее было не только заспанное, но и измученное — с синими тенями под глазами.
— К нам ночью волк приходил, — сказала она, подавляя слезы. — Тот самый: большой, черный. Выл во дворе, в окна заглядывал. Мы с дедушкой ночь не спали, молились…
Я оглянулся на Риту, Лицо ее было бледным.
— Это еще не все, — порывисто вздохнула Дуня. — Виталик звонил: прошлой ночью убили деда Лешу.
— Сторожа монастыря?
Я невольно вспомнил: заросшее седой морщинистое лицо и хриплое: «Спасибо!» Кому помешал этот одуванчик?
— Как это случилось? — спросила Рита.
— Перегрызли горло, — всхлипнула Дуня, — как и Татьяне Сергеевне. Мы, наверное, последними его живым видели. Тело нашли днем на берегу. Люди теперь боятся вечерами из домов выходить. Говорят, бешеный зверь из леса прибежал. А дед говорит: не бешеный. А тут еще вы пропали…
Мы молча позавтракали во дворе. Степановна утром предложила нам яичницу, но воспоминания о настойке боярышника были еще очень свежи в наших телах, и мы отказались. Хотя в этот раз я не блудил по дорогам, как пьяный тракторист, в Горку мы приехали поздно. И все равно есть не хотелось. Вкусные дунины блинчики с медом не лезли в горло, так что я обрадовался, когда в кармане запищал телефон. Это был Стас.