– Но, Яков Михайлович…
– Никаких «но». Обзвоните всех, кто может знать, где Владимир Ильич, примите любые меры, но выясните, где он, не случилось ли с ним чего. Только действуйте спокойно, без шума.
Я положил трубку и на минуту задумался. Где искать Ильича, как искать? Ведь давалось указание посту у Спасских ворот, чтобы, если Ленин проедет, немедленно извещали. Ан нет, не известили!
Я позвонил секретарю Московского комитета партии, спросил, не заезжал ли случайно к ним Владимир Ильич. Нет, не заезжал. Позвонил на всякий случай секретарю Совнаркома Фотиевой. И она не знает. Тогда решил позвонить Анне Ильиничне Елизаровой, жившей напротив Кремля, на Манежной улице. Но и она сказала, что у нее Ильича нет.
– А вы позвоните-ка Горькому, – посоветовала Анна Ильинична. – Вероятно, Ильич у него.
Так оно и оказалось. Владимир Ильич поехал к Алексею Максимовичу, никого не предупредив, и у него засиделся.
30 августа 1918 года Владимир Ильич был тяжело ранен. Случилось это в пятницу, в партийный день, когда, как и всегда по пятницам, по всей Москве проходили многолюдные митинги, на которых перед рабочими и красноармейцами выступали с докладами наркомы, члены Центрального Комитета партии, другие ответственные работники.
День 30 августа 1918 года начался скверно. Из Петрограда было получено мрачное известие – убит Моисей Соломонович Урицкий, кандидат в члены ЦК РКП(б), председатель Питерской ЧК. Всех, кто близко знал Урицкого, тяжело потрясла весть о его гибели. Феликс Эдмундович сразу же выехал в Петроград, чтобы лично руководить расследованием.
Владимир Ильич должен был выступать в этот день на заводе Михельсона. Близкие, узнав о гибели Урицкого, пытались удержать Ильича, отговорить его от поездки на митинг. Чтобы их успокоить, Владимир Ильич сказал за обедом, что, может, он и не поедет, а сам вызвал машину и уехал. Разве могло что-нибудь остановить Ленина, когда он знал, что его ждут рабочие?! А в это время среди тысячной толпы рабочих завода затаилась ничтожная кучка негодяев. После окончания митинга Ленин, сопровождаемый восторженными криками рабочих, вышел на улицу, направился к машине и… упал, пронзенный пулями белогвардейско-эсеровской террористки Каплан.
Я работал у себя в комендатуре, как вдруг тревожно, надрывно затрещал телефон. В трубке послышался глухой, прерывающийся голос Бонч-Бруевича:
– Скорее подушки. Немедленно. Пять-шесть обыкновенных подушек. Ранен Ильич… Тяжело…
Ранен Ильич?.. Нет! Это невозможно, этого не может быть!
– Владимир Дмитриевич, что же вы молчите? Скажите, рана не смертельна? Владимир Дмитриевич!..