Флаер вздрогнул и резко завалился вниз. Бенжи ничего не оставалось, как подчиниться, вручную удерживая его на минимальной глиссаде.
Земля встретила его столбом пыли и хрустом ломающихся шасси.
Страха Бенжи не испытывал, но штурвал отпустил только после того, как машина подпрыгнула два раза на бетонной обочине и замерла. Толкнув изо всех сил перекошенную дверь, андроид выбрался наружу. Вверху, над его головой, красными сверкающими мухами один за одним неслись такие же флаеры.
Опыта подобных пассажей у Бенжи не было. Конечно, он понимал, что так или иначе должен подать сигнал о происшествии, но, хоть он и был машиной, до радиопередатчика ему явно не хватало кое-каких запчастей.
Он вернулся в кабину и, опустившись на корточки, занялся разборкой пластиковой приборной панели и поисками антенно-фидерного устройства убитого флаера. Когда снаружи по бетонке зашуршало чужое шасси, он как раз нащупал нанизанные на кабель рядом с точками подключения антенны ферритовые колечки.
Подняться Бенжи уже не успел: навалились сразу двое, - один рванулся заклеивать глаза и рот, а второй прижал к полу, не давая пошевелиться. Когда его, слепого и связанного, выволокли из кабины наружу, он понял, что дело таки приобретает скверный оборот.
Тащили как украденный банкомат, - не сильно заботясь о внешнем виде, безжалостно уродуя лицо с фотодатчиками и хрупкими гироскопами. Бенжи отворачивался, как мог, ругая себя за беспечность и легкомыслие, но толку от таких сожалений было ноль. Поэтому, когда его запихали в тесное герметичное багажное отделение и захлопнули крышку, он даже временно почувствовал облегчение.
Куда его привезли, он не знал. Знал только, что по пути похитители дважды меняли флаер и его, как чемодан, дважды перекладывали из багажника в багажник. Дважды, как только его доставали, он пытался лягаться, но на второй раз так встряхнули в ответ, что в груди у него что-то с треском оборвалось и упало, и он угомонился.
Помещение, в котором он оказался в итоге, судя по всему, было маленьким и заставленным всевозможной аппаратурой, потому что в нём то и дело что-то щёлкало и шуршало, слышались глухие шаги и голоса.
Бенжи был задвинут и наглухо упакован в кресло, похожее на то, "родильное", в котором впервые пришёл в себя, только на этот раз каждому, даже самому маленькому разъёму на его теле нашёлся встречный подходящий разъём.
Бенжи слабо пошевелил пальцами и, поймав себя на идиотской мысли о том, что его нынешнее, насквозь просостыкованное, состояние весьма смахивает на коитус, глупо усмехнулся залепленным ртом. Вот она, облечённая в плоть любовь вселенной, подумал он.