«У меня осталось лишь самое примитивное осознание своего существования, подобное тому, что, затаившись, проскальзывает иногда в глубинах животного сознания; даже пещерный человек обладал большей человечностью, чем я; но потом память – не о том месте, где я находился тогда, но о других местах, где я жил и, возможно, скоро окажусь, – возникла вдруг, словно веревка, опущенная кем-то с небес, чтобы помочь мне выкарабкаться из бездны небытия; сам бы я этого сделать никогда не смог».
Марсель Пруст «В поисках утраченного времени»
Вставляю в проигрыватель диск с надписью «Кэхалан, Сюзанна». Запись начинается. Я стою в центре экрана и вглядываюсь в объектив камеры. Больничная ночнушка сползла с левого плеча; волосы грязные, свалявшиеся.
– Пожалуйста, помогите, – говорю я.
Я лежу на спине, неподвижная, как статуя, и смотрю прямо перед собой; глаза – единственное, что выдает мой панический страх. Глаза поворачиваются и смотрят в камеру – на меня нынешнюю.
Такой страх не отражается на фотографиях или когда мы знаем, что нас снимают. Но сейчас я смотрю в камеру так, будто по ту сторону объектива – сама смерть. Никогда не видела себя такой незащищенной, такой расстроенной, и это меня пугает. При виде этой животной паники мне неуютно, но больше всего тревожит то, что эмоции, которые когда-то были такими сильными и буквально потрясали все мое существо, теперь исчезли без следа. Эта испуганная девушка на экране мне незнакома, она чужая, и я не представляю, что это значит – быть ей. Не будь у меня в руках этой электронной улики, никогда бы не подумала, что способна достичь такой степени сумасшествия и отчаяния.
Мой видеодвойник прячет лицо под одеялом, ухватившись за него так крепко, что белеют костяшки.
* * *
– Пожалуйста, помогите, – снова молит двойник.
Может, я смогу ему помочь?
«Каково это – быть другим человеком?» – спрашивают меня.
И у меня нет однозначного ответа на этот вопрос, потому что в тот сумрачный период моей жизни у меня, по сути, отсутствовало осознание себя как таковое; я утратила возможность анализировать, способность с уверенностью заявить: «Вот такая я сейчас. А такой была». И все же какие-то обрывки воспоминаний о тех нескольких неделях, что я провела в больнице, отложились в голове. Ближе к воссозданию того времени, когда я полностью утратила связь со своей истинной сущностью, мне уже не подойти.