* * *
В палате был отдельный сестринский пост, и кто-то из больничного персонала находился здесь круглосуточно, отслеживая состояние пациентов. Над каждой койкой висели две видеокамеры, позволяющие ежеминутно наблюдать за всеми больными на этаже и иметь не только электрические показатели, но и физические свидетельства припадка. (При выписке большую часть записей выбрасывали, оставляли лишь запись припадков и аномальных происшествий.) Когда я попыталась реконструировать события нескольких «выпавших» из моей жизни недель, наличие этих видеозаписей сыграло очень важную роль.
После припадка в больничном лобби команда медиков отвезла меня на каталке на этаж эпилептиков; мама с отчимом шли следом. Две медсестры разместили меня в палате интенсивного наблюдения. Когда меня привезли, трое других пациентов притихли, отвлекшись на новую соседку. Постовая медсестра записала мою историю болезни, после небольшого раздумья отметила, что я «не демонстрирую враждебности» (она посчитала это последствием припадка). Отвечать на вопросы я не могла, поэтому за меня говорила мама, прижав к груди набитую документами папку.
Медсестры уложили меня на кровать с боковыми перилами – больничная мера предосторожности. Саму кровать опустили максимально низко. Они приходили раз в час, чтобы измерить мои показатели – давление и пульс – и провести стандартный неврологический осмотр. Вес у меня был на нижней границе нормы, давление чуть повышено, пульс чуть учащен, но не критически, с учетом обстоятельств. Таким образом, все собранные показатели – от деятельности кишечника до уровня сознательных реакций – не выявили никаких отклонений.
Вошел лаборант ЭЭГ, везя за собой тележку. Он достал несколько связок разноцветных электродов, таких же, какие были в кабинете у доктора Бейли, – красных, розовых, голубых, желтых. Провода вели к небольшой серой коробочке, по форме и размеру напоминавшей роутер для беспроводного подключения к Интернету; коробка присоединялась к компьютеру, регистрировавшему мозговые волны. Электроды измеряли электрическую активность по всей коже головы, фиксируя заряженные нейроны и преобразуя их активность в волны.
Лаборант начал наносить клеящее вещество, и тут моему периоду «невраждебности» настал конец. Я принялась извиваться, и ему понадобилось не меньше получаса, чтобы прикрепить двадцать один электрод. «Пожалуйста, не надо!» – кричала я и размахивала кулаками. Мама гладила мои руки, безуспешно пытаясь меня успокоить. Мое поведение менялось еще стремительнее, чем в прошедшие дни, мое состояние ухудшалось с каждой минутой.