— Помнится, тот старый бородач сказал, что ворота его мызы до сегодняшнего вечера будут открыты для меня. Какая колдовская сила таится в этих словах, что они не выходят у меня из памяти? Это льстит, разумеется, когда тебя выделяют из многих и наделяют привилегией. Но только ли в этом дело?
Здесь Гавриил подумал: хорошо, что его никто не видит в эту минуту, не то могли бы о нем подумать, будто он человек, не знающий, что ему нужно от жизни, не понимающий, куда ему идти, дабы достигнуть своих целей.
«Уж не собираюсь ли я стать мызным воякой? Нет, у меня слишком много причин презирать и ненавидеть этих людей и их образ жизни — образ жизни людей, какие под шум войны обирают ближних, обирают безоружных и зовут это дело благородным возмездием. Агнес фон Мённикхузен… Родовое имя ее до сих пор мне было ненавистно, а теперь… Ведь это один из Мённикхузенов в битве при Колувере разбил восставших крестьян, а моего деда велел повесить на дереве. А от руки моего деда пал один из Рисбитеров. Если это был отец юнкера Ханса, то зачем Провидение свело нас сегодня на этой дороге?.. Чтобы он отомстил мне за своего отца? Сомневаюсь, что это в его силах!.. Он, похоже, только тыкве на огороде способен отомстить».
Гавриил улыбнулся, попытавшись в эту минуту представить, что какой-то молокосос, петушок разряженный, одолеет его, весьма опытного воина, в поединке.
«Глупый мальчишка, этот юнкер Ханс! Не понимаю, как Агнес фон Мённикхузен может этого рыжеволосого юнца звать женихом!.. Как она вообще может воспринимать его всерьез? Впрочем… что мне до этого? У меня есть более важные заботы, нежели ломать себе голову из-за какого-то глупого юнкера и высокомерной баронской дочери… Вперед же, друг мой, в Таллин! Тебя ждут высокие дела!»
Гавриил зашагал дальше, но вскоре опять остановился в раздумье. Он никак не мог утвердиться в решении продолжить путь, никак не мог он отделаться от одной навязчивой мысли.
«Гм! По правде говоря, спешить мне особенно незачем. Таллин ведь от меня не убежит. Если не попаду туда завтра — то уж точно попаду послезавтра. Почему бы мне не поглядеть на мызный лагерь Каспара Мённикхузена, о котором не раз слышал? Почему не удовлетворить любопытство? Разве я боюсь этого юнкера? Нет. И хотя он того явно недостоин, как раз ему-то я и хочу показать, что совсем не боюсь его».
Последняя мысль разрешила все сомнения Гавриила; он тотчас же повернул обратно и пошел только что пройденной дорогой. Гавриил не признавался себе, что за этой немудрящей мыслью он прятал другую. От себя и прятал, сколько это было возможно. Юнкеру Рисбитеру что-то показывать — слишком много чести юнцу. Ради этого Гавриил не стал бы делать в своем путешествии изрядный крюк. Другой интерес увлекал Гавриила в Куйметса. Тот интерес, что ненароком прочитал он в глазах у юной красавицы…