– Я провела в «Квельспрессен» всю свою жизнь. Писала статьи так много раз, что мне вряд ли надо брать у кого-то еще интервью, чтобы делать их.
– Я думала, ты живешь и дышишь ради своей газеты.
Определенно в тоне Биргитты прятались зависть и небольшая доза неприязни, но Анника не почувствовала никакой негативной реакции со своей стороны.
– Это, конечно, неплохая работа, но в ней для меня больше нет ничего магического. Я перегорела, как и Берит, моя коллега. Она приходит в редакцию и делает то, что должна, а потом спешит домой к семье, и все нормально.
Биргитта отреагировала на ее слова хитрой и злой улыбкой:
– Умненькая Анника имеет хорошую работу, а сейчас преуспела и в личной жизни тоже.
Злость нахлынула на Аннику с такой силой, что она на мгновение лишилась способности дышать. Она встала и собрала тарелки, стоявшие на столе.
– С чем ты хотела, чтобы я тебе помогла? – спросила она, взяв себя в руки.
Биргитта дружелюбно улыбнулась:
– Стивен в Осло и ищет работу.
– Ну, ты говорила это.
– Мы подумываем перебраться туда. Он хочет, чтобы я тоже приехала, нам надо вместе подыскать жилье.
Анника подняла на нее глаза:
– И тебя интересует, не могу ли я позаботиться о девочке? Когда тебе надо ехать?
Улыбка исчезла с лица Биргитты. Она опустилась на стул, словно силы внезапно покинули ее.
– В пятницу после обеда.
– Значит, вы будете искать квартиру и работу 17 мая и в выходные? – спросила Анника и сама услышала, как резко прозвучали ее слова.
Биргитта торопливо поднялась:
– Не хочешь – не надо.
Анника посмотрела на нее:
– А почему мама не может? Опять старая история?
Тень пробежала по лицу Биргитты. Она пригладила волосы худой рукой.
– О чем ты?
– Она пьет? И поэтому не может позаботиться о Дестини?
Биргитта не ответила. Она как бы приклеилась к паркету и тупо смотрела прямо перед собой. Анника слышала детские голоса и смех из комнаты Эллен. У нее на глаза сразу же навернулись слезы.
– Само собой, Дестини сможет остаться у нас, – сказала Анника тихо. – Приводи ее в пятницу после обеда, я постараюсь быть дома.
Биргитта вышла из столовой и поспешила к детской комнате.
В моих снах я танцую над лугом в тонком, как вуаль, платье. Оно белое и кружится вокруг меня на ветру, я такая легкая, как перышко, и прозрачная, как стекло.
На Силвервеген с ее тяжелой глинистой почвой я большая и неповоротливая. Двигаясь по комнатам, наталкиваюсь на все подряд. Люди вокруг меня худые и бесчувственные, у них тонкие губы и радостные голоса.
Лучшее место в их домах – ванная, я убегаю туда, когда воздух становится невыносимо спертым, и дышу, передыхаю там, где они для меня как на ладони со всеми их слабостями, словно предстают передо мной абсолютно нагими. Открывая их шкафчики, я вижу лекарства и зубную нить. А подняв крышку унитаза – желтые разводы мочи на белом фарфоре. Замечаю волос в сливном отверстии душа.