Однажды подошел к дому старухи, оглядел его, не увидел ничего подозрительного и все же насторожился. Пухом лежал снежок, покрывая следы. На крыльце — щепки и сучья, старуха недавно топила печь. Теплом пахнуло, уютом повеяло. Закрыл дверь, прошел в комнату. Никого. Сел. Встал, потому что увидел, как от калитки к дому идет добротно одетый мужчина, в бекеше, шляпа надвинута на глаза, усы почти гайдамацкие. Мужчина постучал в дверь, получил согласие на вход, тщательно вытер ноги, вошел, снял шляпу — и я узнал Игната Барыцкого.
От испуга и боли я сделал то, что делали в подобных случаях все вооруженные люди: наставил на Игната пистолет. А тот сбросил бекешу, сел рядом, мы положили друг другу руки на плечи и долго сидели, долго молчали. Пришла старуха, глянула на нас, молчавших, загремела на кухне посудой. Наголодавшись в лесу, я и гридневских представлял голодными и натаскал в дом много еды. Выпили — и опять молчали, мы оба были в 39-м году, и выходить из него не хотелось, на выходе был арест Игната и следователь, добивавшийся от меня свидетельских показаний.
С них и начал Игнат, сказал, что мое отнекивание и вытащило его из лагеря. Освободили в августе, самолетом доставили в Москву, определили в отряд, готовящийся в выброске в Гридневские леса, как знатока здешних мест.
Помнится, был он варшавянином, знал и тюрьму в Быдгоще, только и всего.
— Верно, — подтвердил он. — Но в деле моем зафиксировали, будто в этом городе я встречался с представителями польской компартии. Отрицать это в Москве я не стал.
Что ж, это его право распоряжаться собственной судьбой. Он выбрался из лагеря достойно, никого не предав. Кроме себя. Знатоком здешних мест он в конце концов станет — и подтвердит этим обвинение. Не позавидуешь: что бы Игнат отныне ни делал — все к худшему.
Чтоб знакомство с обер-лейтенантом Шмидтом не бросалось в глаза, приходилось поддерживать вполне дружеские отношения со многими офицерами гарнизона. Игнат засек их, Петра Ильича тоже, то есть обер-лейтенанта Шмидта. Подробно расспросил о каждом, вникая в городские дела. Об отряде отозвался несколько пренебрежительно, распространяться о нем не хотел.
И я не хотел давать отряду Петра Ильича. Кое-что я уже знал о партизанском соединении в Гридневских лесах и не склонен был доверяться ему всецело.
Но разведдонесение, плод многомесячной работы Петра Ильича, вручил. Читая его, Игнат несколько раз привстал — настолько поражен был полнотой содержащихся в донесении сведений.
— Это все ты?
— Это все мои уши… Ты бы посидел в «Хофе», такие стратеги там…