Очнувшись от острого запаха нашатыря, он снова вспомнил, с каким ужасом он вытягивал рубаху из брюк, чтобы посмотреть рану сразу же после выстрела. Ему казалось, что она огромная, как дыра, и ему было очень страшно опустить глаза вниз, чтобы рану посмотреть, но в то же время какая-то чужая, сторонняя и любопытствующая сила заставила его нагнуть голову. Он увидел маленькую красную дырочку — и ничего больше. Он даже захотел улыбнуться, потому что это было совсем не так страшно, как показалось вначале. Но потом стало очень больно, будто туда, в грудь, сунули горящий окурок, и в голову полезли эти нелепые «аскорбинка, ноги, полынь и шофер-любитель»…
— Что, — спросил Валя сестру, стоявшую все время возле него с нашатырем и шприцем, — дрянь дело?
— Да что вы, — ответила сестра, — пустяки…
— Вам артисткой быть, — вздохнув, сказал Валя, — а не сестрой. — И закрыл глаза.
Профессор Гальяновский кончил мыть руки и попросил хирургическую сестру:
— Поторопите, пожалуйста, Галину Васильевну.
— Она побежала звонить…
— Что?
— Этот человек работает вместе с ее мужем. Он тоже не приехал сегодня ночью домой.
— Ну?
— Она волнуется.
— Но я не могу оперировать один, как вы полагаете?
— Сейчас я пойду за ней.
— Да уж, пожалуйста.
Галина Васильевна сидела у телефона и слышала длинные гудки: в квартире все еще никого не было. Где же Садчиков? Тогда бы их привезли вместе. Валя. Бедный мальчик. Он так и не узнал ее. Господи, неужели он не выживет? По-видимому, нет. А может быть, Садчиков в другой клинике? «Какая же я дура! Садчиков, милый мой, прости меня!»
Она достала записную книжку и быстро пролистала страницы…
«Я позвоню к нему в отдел, — решила Галина Васильевна, — они же знают…»
Но и в отделе никого не было, а других телефонов она не знала и если бы даже знала, то наверняка не стала бы звонить, страшась услышать ответ, которого она так боялась.
— Галина Васильевна, — окликнула ее сестра, — он очень нервничает.
— Боже мой, — сказала Галина Васильевна и прижала к груди руки. — Я, наверное, не смогу…
— Он же один… Он ждет вас…
Галина Васильевна опустила трубку на рычаг и пошла в операционную.
Валя лежал без движения. Лицо его было желтым, словно высеченным из слоновой кости. Скулы заострились и стали как у покойника. Он уже не дышал, потому что через горло ему ввели трубку управляемого дыхания, и анестезиолог Татьяна Ивановна монотонно надавливала на красную грушу, через которую в легкие шла жизнь.
Все тело Рослякова было укрыто простынями и салфетками, и только, будто поле сражения, ограниченная всем белым, выпирала часть его груди с маленькой красной дыркой, от которой пахло жженой бумагой.