— Про кого?
— Ну, про того парня, которого я взял в кассу. Про мальчишку этого…
— А что такого?
— А то, что водку жрать нельзя перед делом! Хорошо, если он смылся, а ну как его поймали? Начнут мотать… А вдруг мы с тобой что-нибудь ляпнули ему? Я вроде ничего не говорил, а ты ведь трепач, особенно когда банку примешь.
— Я молчал.
— Ты и молча умеешь трепаться.
— Сам больно хороший.
Сударь легонько стукнул Читу по щеке и вздохнул.
— Вставай, — сказал он, — пойдем жрать. У меня с похмелюги башка трещит.
— Куда? В «Москву»?
Сударь подумал с минуту, а потом ответил:
— Не-е. Я в центр не хожу. Там народу много. Поехали в Парк культуры. Чайки летают, мамаши одинокие с деточками прогуливаются.
— В парк — так в парк…
— Слышь, а Надька с тобой в кабак пошла, мне ногу жала, а уехала с тем парнем.
— С каким?
— Ну, с черным с этим, который ее танцевать клеил…
— Она одна ушла.
— Киря… Он ее за углом в такси ждал.
— Точно?
— Точно.
— Вот паскуда…
— То-то и оно…
Чита стал одеваться. Он натянул носки и майку: прыгая на одной ноге, влез в брюки и только потом, помахав руками, что заменяло ему зарядку, сказал:
— Зараза. Меньше чем за ящик коньяку не прощу.
— Я б за чекушку простил, — сказал Сударь, — она ж проститутка. Скучно. Все заранее известно — как расписание поездов. Лично я влюбиться хочу. В девственницу. И чтоб любовь была — со слезами, с ревностью, чтоб пострадать можно было… А Надька твоя как животное…
— Не обижай мою подругу. У нее комната с видом на Пушкинскую площадь. А девственницы твои с родителями живут, им родители шмон учиняют, давят авторитетом… Я пистолет возьму, ладно?
— Это зачем?
— К Надьке съездим.
— Расстрелять хочешь?
— Ага. Приведу в исполнение.
— Ладно, пошли. Наган не бери, заметят — шухер будет. А Надьку лучше душить, у ней шея толстая, под пальцем будет ерзать…
Теперь Садчиков, подменивший Рослякова, который уехал на другое задание, шел вместе с Ленькой, а Костенко с оперативником фланировали параллельно с ними, только по другой стороне улицы. Они по очереди закусывали в столовой на углу проезда МХАТа и улицы Горького, а потом снова выходили в жаркий шум и бродили от проспекта Маркса до площади Маяковского.
Садчиков сказал:
— Обидно, Лень, мы с т-тобой бандитов ищем на таких хороших улицах. Одни названия чего с-стоят. Как ты думаешь, что формирует у нас бандитов?
— Не знаю.
— А ты п-подумай…
— Я думал…
— Водка, Л-леня… Пить не умеешь — глотай кефир. Ненавижу пьяниц.
— Это вы все про меня? — спросил Ленька.
— Отчасти, — улыбнулся Садчиков, — но ты еще н-начинающий алкаш.
— У меня начало оказалось концом.