— Эй! — кричу я, устремляясь вперед, будто наделен полномочиями и выполняю свою прямую обязанность. — Какого черта вы тут делаете?
Бомж резко дергается и ударяется головой о дверь холодильника. Замечаю в сторонке шеренгу пустых бутылок — очевидно, незваный гость явился не только что и спокойно пьянствует.
— А, черт, — произносит он, с трудом шевеля языком и пытаясь сфокусировать на мне зрение. Явно готов. — Я просто… — Умолкает. Его застукали в ту минуту, когда он шарил в холодильнике, пытаться выкрутиться — никакого толку. Поднимает грязные руки в перчатках «без пальцев», будто у нас перестрелка. — Я спокойно уйду. Только, пожалуйста, не звоните в полицию.
— Живо! — велю я, хватая его за спинку куртки. Гремят стеклянные бутылки. — Что у вас в карманах?
— Э-э… ничего, — отвечает бомж.
— Достаньте все, что в них есть, — говорю я.
— Не имеете права, — протестует он.
— Либо я, либо полиция, — заявляю я.
— Ну, ладно. — Бродяга засовывает руки в карманы и извлекает из них бутылочки «Бомбейского сапфира». Множество: шесть из левого и того больше из правого. Ставит их на пол.
— Еще что-нибудь? — спрашиваю я.
— Больше ничего, — отвечает он.
— А во внутренних карманах?
— Гм…
— Выкладывайте все, — приказываю я. — Или лучше вызвать полицию? Я сделаю это с превеликой радостью.
— Нет, — говорит бомж. Пошатываясь, расстегивает куртку и извлекает из карманов бутылочки «Пенхалигон».
— Шампунь? — удивляюсь я. — Зачем вам понадобился шампунь?
— Не знаю. — Бродяга пожимает плечами. — Дверца шкафа была открыта, вот я и поживился.
— Н-да, — произношу я, а «гость» ставит рядом с «Бомбейским сапфиром» пластмассовые бутылочки и кладет три кусочка мыла. — Для чего вам «Бомбейский сапфир»?
— Он мне нравится. Мой любимый напиток.
— Ясно. Не пойму, где, но, кажется, я вас уже видел.
— Видели. — Бродяга кивает, глядя в пол.
— Вы здесь не впервые.
— Приходил пару раз.
— На этой неделе.
— Возможно.
— И каждый раз воровали «Бомбейский сапфир»?
— Наверное, — отвечает он, точно подросток.
— Наверняка, — говорю я.
— Думайте что хотите.
— И буду.
— Доказать все равно ни черта не получится.
— Получится, — возражаю я. — Я обнаружил вас здесь, когда вылазили по холодильнику, ваши карманы были набиты спиртным. Разве все это не говорит само за себя?
— Доказать — ничего не докажете, — стоит на своем бомж.
— Докажу, — заявляю я. Но тут останавливаю себя. Какого черта мне нужно? Чего ради я пытаюсь образумить опустившуюся личность в четыре сорок пять утра? Должно быть, это одна из самых парадоксально алогичных составляющих нашей работы. — Ну ладно. Пошли.