Но пусть она вас больше не тревожит:
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим,
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как, дай вам бог, любимой быть другим.
Он замолк. Лариса погладила его руку, лежавшую на столе.
― Господи, как хорошо! ― И догадалась вдруг. ― Это правда, Саня?
― Нет, ― Саша помотал головой, засмеялся. ― Хотелось бы, но нет.
― И слава богу, ― облегченно решила Лариса. ― Я в этом году медицинский уже кончаю. А что ты в мирной жизни делать собираешься?
― Осенью в педагогический поступать буду.
― А не скучно ― учителем?
― Ты вон как Пушкина слушала.
Заказ все не несли. Опять заиграл оркестр, и опять танго.
― Потанцуем? ― предложила Лариса.
Плотное стадо танцующих прижало их друг к другу, и Саша ощутил рядом с собой женщину, близость которой волновала.
― Нет, все-таки ты мне нравишься, ― шепнул он ей на ухо.
А Лариса ответила громко:
― Тебе сейчас каждая баба с титьками нравится. Пошли на место.
У их столика орудовал официант. Они уселись и дождались его ухода. Саша разлил по рюмкам, поднял свою, посмотрел на Ларису сквозь хрусталь и коньяк. Сказал примирительно:
― Извини.
Лариса улыбнулась и тоже подняла свою рюмку:
― За тебя, Саня. За голодного кобеля, за мальчишку, с которым прошло мое детство, за солдата, который нас всех спас. За тебя, Саня.
Выпила, сморщилась и с удовольствием стала есть хорошую еду. Молодые, здоровые, вечно полуголодные по военным временам, они жадно насыщались, не стесняясь этого. Вновь пришла музыка, и с музыкой пришел элегантный гражданин, который склонив голову, рассеченную косым пробором, перед Ларисой, обратился к Саше:
― Разрешите пригласить вашу даму на танец?
― Вот как надо! ― назидательно сказала Лариса. ― Разрешишь?
― Разрешаю, ― важно ответил Саша.
Красиво танцевали элегантный гражданин и Лариса. Покуривая, сытый Саша благодушно следил за ними. Рядом поинтересовались:
― Гуляешь, Сашок?
На Ларисином стуле сидел мальчик-старичок Семеныч и хихикал. Был он в очень приличной темной тройке, галстуке, брит, мыт, причесан и в обстановке вечернего ресторана вполне мог сойти за пожилого интеллигента.
― Ну-ка встань, фармазон, ― приказал Саша. ― На этом месте хороший человек сидит.
По-прежнему улыбаясь, Семеныч послушно встал.
― Коммерцией занялся, и сразу денежки появились. Но торгуешь ты, Саша, плохо. Разве можно товар за полцены отдавать?
― Тебя рядом не было. А кроме тебя, кто умный совет даст?
― Именно. А почему не было? Прогнал ты меня с рынка. ― Семеныч огорчился лицом, осмотрел купеческий блеск зала. ― Теперь приходится здесь время проводить.