― Помянем Ивана Павловича.
По иудейской неосведомленности Лешка полез чокаться. Смирнов тут же его осадил:
― Не чокаться, "Дитя Джойнт".
Выпили, выдержали паузу. После паузы Лешка позволил себе обидеться:
― Без антисемитских штучек не можешь? А еще милиционер!
― Я не милиционер, а майор милиции. И не говори глупостей.
Ни к селу, ни к городу Виллен наизусть прочел стишок:
В кафе сидел один семит
И жрал, что подороже.
Как вдруг вошел антисемит
И дал ему по роже.
― Во-во! ― обрадовался Лешка. ― Все вы такие!
― Леша, прекрати, ― потребовал комсомольский работник Владлен.
― А что они?
― А они ― ничего, ― успокоил Лешу Виллен. ― Сдавай по второй, Саня.
Саня сдал. Виллен подумал, покачал водку в стакане и предложил:
― За Альку, за Алевтину Евгеньевну, за Ларису, чтобы без Ивана Павловича жилось им так, как положено семье такого человека.
― Теперь чокайся, "ошибка Коминформа", ― разрешил Лешке ехидный Смирнов. Чокнулись, выпили и Лешка сказал, отдышавшись:
― Называешься ты не майор милиции, а несусветная балда.
Александр довольно заржал. В дверь буйно забарабанили. Виллен крикнул так, чтобы было слышно во дворе:
― Не заперто!
Вломился Костя Крюков, брякнул свою бутылку на стол и проорал радостно:
― Вот вы где! А я уж и к Лехе забегал, и у Саньки проверил ― нету вас!
― Ты почему на кладбище не был? ― неодобрительно спросил Александр.
― Ты же знаешь, меня Алевтина Евгеньевна не любила. Все боялась, что я Альку ходить по ширме завлеку. Вот и решил ― чего ей глаза в такой день мозолить.
Виллен разыскал еще одну чашку, Саня налил до краев, а Костя выпил.
― За упокой души хорошего человека, ― сказал Костя, не закусывая.
― А что он тебе хорошего сделал? ― непонятно спросил Виллен. Костя поставил чашку на стол, посмотрел на Виллена, как на дурачка, обстоятельно ответил:
― А то, Виля, что жил рядом со мной. Я не из книжек, а собственными глазами видел человека, который всегда и всюду жил по правде. И оттого я понимал, что живу не по правде. Вот и все, что он для меня сделал.
― Поэтому ты теперь щиплешь, слесаришь, ― догадался Виллен.
― Фрезерую, ― поправил его Костя.
И снова стук в дверь. Стук, и сразу же явление. Пришел Алик, уселся за стол, потер, как с мороза, руки.
― Что там? ― потребовал отчета Смирнов.
― Удивительная штука! Разговорились старики, развоспоминались, смеются, ахают. И будто отец живой, будто с ними. Налей-ка мне, Саня.
Саня налил в свою кружку. Алик выпил. Закусил селедочкой, спросил у Виллена:
― Валюхи-то нет еще?
― Экзамены на аттестат сдаст и приедет, ― пояснил Виллен и доложил Алику: ― Письмо тут прислала и фотографию.