― Все, отрубился, ― сообщил Константин и спустился вниз, к Александру.
Они уселись за маленький столик и посмотрели друг другу в глаза.
― Нам бы с тобой, как почтарю, малость хватить, да старое время вспомнить, поговорить по душам, ― вздохнул Константин.
― А что мешает? ― поинтересовался Александр.
― Мешает то, что ты ко мне только с деловым разговором заходишь.
― Это ничему не мешает, Костя.
― Мешает, мешает. Когда ты вот так меня навещаешь, я сразу щипачом себя чувствую. И виноватым. И тюрьмы опасаюсь.
Высочайшей квалификации трамвайный щипач-писака, карманник-техник, Константин Крюков давно уже стал классным фрезеровщиком на авиационном заводе, а все помнил, все опасался и все не считал себя полноправным.
― Я к тебе с открытой душой, Костя. А ты во мне только мента и видишь.
― Но пришел-то из-за Леньки Жбана?
― Из-за него.
― Жалко мне его, Саня, коллеги, как говорится, были. И черт его дернул, в это меховое дело влезть!
― Считаешь, подельщики его порешили?
― Больше некому. Кодла больно противная у них была, всякой твари по паре.
― Про правило ничего не слыхал?
― Откуда?! Меня ж, завязанного, опасаются. Но одно могу сказать наверняка оно было. Не могли они из-за остатка не перекусаться.
― Про остаток откуда знаешь?
― Я на суд тогда ходил, Саня. За Леньку болел. Эх, Ленька, Ленька! И шлепнул его наверняка самый глупый. Дурачок подставленный.
― Кем? Столбом?
― Вряд ли. Столб на дне. И показываться не будет.
― Тогда Цыган. Больше некому.
― Ты что, Ромку не знаешь? Без умыслов он.
― Тогда кто же?
― Хрен его знает.
― Да, дела, ― подвел черту Александр. Помолчали.
― Не помог? ― жалостно спросил Константин.
― Почему не помог? Помог. Помог понять, что шуровал здесь умный. А среди пятерки законников шибко умных-то и нет. Где мне умных найти?
― Ты сначала глупого найди. Того, что Леньку застрелил.
― Найти-то найду. Доказывать тяжело придется.
― А ты постарайся, ― сказал Константин и снова полез к голубям. Посмотрел, доложил: ― Спит, гадюка. Раскинулся, как чистый бухарик.
― Пойдем, Костя, домой, ― предложил Александр.
Константин сверху посмотрел на него:
― Скучный ты стал, Саня. А какой с войны пришел! Веселый, озорной, молодой! Шибко постарел.
― С вами постареешь.
― Пойдем ко мне, я у сеструх пошурую, что-нибудь найду. Выпьем по-человечески.
― Я еще и дома не был, Костя.
Мать вернулась из рейса. Они со смаком ели картошку с малосольным омулем, пили чай. Мать вымыла посуду и сказала, разглядев сына, Костиным словом:
― Постарел ты шибко, сынок.
Матери не скажешь: "С вами постареешь", ― сказал, абы сказал: