В паре с Зейнаб-калфой они очень правдоподобно играли роли доброго и злого полицейских. Несмотря на строгий и даже слегка грозный вид, в ее глазах читалась доброта и сочувствие.
— А что нас ждет? — Элена шмыгнула носом и вытерла рукавом капельку пота с виска, — зачем, спрашивается, они отвалили за меня целое состояние? Чтобы получить еще одну джарийе? Вчера мешок гороха перебрала, сегодня копоть отмываю. Посмотри на мои руки, на мою нежную кожу, на мои шелковые волосы! Теперь все это пойдет коту под хвост! Султанша в обличье служанки — что может быть ужасней?!
Девушка горько вздохнула и отвернулась от меня, принявшись с удвоенным усердием тереть грязную стену.
— Девушки, работаем! Не отвлекаемся! — прикрикнула Арзу-калфа, не сдвинувшись с места.
— То есть мы прислуга, и к этому шаху, или как там его, нас не поведут? — спросила я шепотом, слегка наклонив голову в ее сторону.
— Именно. И это ужасно, — опять с грустным придыханием ответила Элена.
— Но что же в этом ужасного? Радоваться нужно, что не придется ублажать старого похотливого араба!
Она повернула ко мне голову и на секунду застыла с тряпкой в руке. Ее брови поползли вверх, а в глазах появилось что-то вроде: «Вот же дура бестолковая!»
— Какого еще старого похотливого араба?! — шикнула она на меня, вытаращив свои огромные голубые глаза. — Шах Джахан самый красивый и желанный мужчина из всех ныне живущих правителей. Он молод, силен, умен, образован! А ты читала его стихи? Он пишет такие стихи, что невольно слезы выступают на глазах. — Элена прикрыла веки и на мгновение прекратила тереть тряпкой стену. — Вот, послушай:
Я ныне властитель державы любви!
Тоска и беда — вот визири мои.
В костях моих мозг, словно воск, растопился,
Огонь поселился в безумной крови!
[1]Она глубоко вздохнула и посмотрела на меня влажными глазами, полными обожания.
— Любая сочтет за честь провести ночь в его покоях.
Я не верила своим ушам, наивно полагая, что попала в гарем какого-нибудь эмира-склеротика лет восьмидесяти, которому бес ударил в ребро. Оказывается, хозяин гарема вполне приличный человек. Возможно, даже учился где-нибудь в Европе, а теперь занимает какой-нибудь важный пост в правительстве Эмиратов. Тем сложнее будет вырваться на свободу из плена.
— Да неужели тебе не противна сама мысль о том, что ты делаешь это не по любви, а по принуждению?! — возмутилась я. — Хотя стихи очень красивые.
— О каком принуждении ты говоришь? Я сама сбежала из дома и спряталась на пиратском судне, чтобы попасть сюда.
— Но как ты о нем узнала? Его показывали в новостях по телевизору? — спросила я.