Губы Елизаветы гневно сжались:
— Она не моя подданная; её не связывает со мной ничто, кроме собственного чувства чести. Если вы опять заводите свою песню насчёт необходимости покарать шотландскую королеву, я отвечу вам раз и навсегда. Она будет помещена под более строгую охрану, но это и всё.
— А Норфолк, госпожа?
Елизавета повернулась к Лестеру, задавшему этот вопрос. Он всегда ненавидел герцога Норфолкского. Теперь настал момент, когда он может отомстить человеку, который годами его оскорблял или смотрел на него как на пустое место.
— Я заключила герцога в Тауэр за попытку вступить в брак без моего согласия; я пощадила его и оставила в живых, потому что он обещал никогда больше не писать шотландской королеве и не общаться с ней. Бумаги синьора Ридольфи свидетельствуют о том, что он нарушил своё слово и был причастен не только к этому восстанию, но и к заговору, целью которого было призвать испанцев вторгнуться в Англию и умертвить меня. Вам всё это известно, милорды. Норфолк предстанет перед судом по обвинению в измене; в том случае, если вы признаете его виновным — а я полагаю, что так и будет, — он будет казнён. По справедливости ему следует болтаться как собаке на виселице рядом со своими приспешниками. Вы удовлетворены, милорд Лестер?
В ответ Лестер вкрадчиво улыбнулся.
— Если это удовлетворяет вас, ваше величество, — сказал он.
По личному указу королевы было повешено восемьсот англичан низкого происхождения. Во всех городах и селениях северной Англии стойл и виселицы, на которых раскачивались трупы; целые деревни стирались с лица земли; поместья богатых мятежников конфисковывались, а их владельцы долго гнили в темницах и после того, как они выплачивали за себя выкуп. Елизавета наказывала своих подданных с яростью ревнивой женщины, мстящей неверному возлюбленному. Она гордилась любовью народа к себе; она разъезжала по всему государству, посещала города и университеты, демонстрировала себя народу и просила взамен верности. Она была мудрой правительницей и сделала своих подданных богаче, а страна процветала как никогда в прошлом, и поэтому она не могла простить и забыть того, что часть её подданных предпочла ей кого-то другого и обратила против неё оружие. Она мстила им, не испытывая ни малейших угрызений совести. Тем более удивило её советников то, что, приговорив без раздумий к смертной казни сотни людей, она никак не могла решиться предать смерти Норфолка.
Его судили и признали виновным; ожидалось, что королева подпишет смертный приговор. Узнав о постановлении суда, она выразила своё удовлетворение и провела вечер, танцуя с сэром Томасом Хениджем и играя в карты с Лестером, который проиграл ей большую сумму денег. Елизавета была в таком хорошем расположении духа, что даже изъявила готовность отсрочить уплату долга чести до следующего дня. Всё в ней было великолепно и всё дышало безмятежностью — от выбора нового платья, которое сверкало серебряной парчой и жемчужным шитьём, до знаков расположения, которыми она осыпала своих фаворитов, со смехом кокетничая с ними обоими по очереди. Но когда следующим утром Сесил вошёл к ней со смертным приговором Норфолку, она отказалась его подписать.