Сесил сидел в своём кабинете уже почти три часа и размышлял, что теперь предпринять и как защитить Елизавету, приговорённую к смерти в собственном королевстве.
— Мне сказали, что у вас в окнах до сих пор горит свет. В чём дело, Сесил?
Она стояла на пороге одетая в маскарадный костюм, сверкающий драгоценными камнями, а на руке у неё болталась раскрашенная маска с султаном.
Секретарь королевы нерешительно встал с места и прикрыл ярко-алую печать на документе ладонью.
— Мне не хотелось вас тревожить, госпожа. Я думал, вы уже отошли ко сну.
Елизавета рывком захлопнула дверь и подошла к столу.
— Я веселилась. Вам иногда следует брать пример с меня и убивать время не только за работой, но и за развлечениями. Уберите руку и покажите мне, что вы прячете.
Он молча протянул ей документ, и она прочла его, не сняв с правого запястья висевшую на ленте золотую маску Дианы, богини охоты.
— Нортумберленда и Вестморленда это уже не воскресит, но вдохновит тех, кто захочет идти по их стопам, — сказала она. — Я незаконнорождённая самозванка, и всякий, кто свергнет меня с престола или вонзит кинжал мне в сердце, совершает подвиг во славу Господню. Такое же послание было издано против моего отца, а он умер в своей постели.
С этими словами она швырнула папскую буллу обратно на стол.
— При вашем отце всё было по-другому, — проговорил наконец Сесил. — На его трон не было претендентов-католиков, кроме его родной дочери Марии. Хотя она была нечестива и деспотична, она бы никогда не восстала против него.
У Елизаветы вырвался невесёлый смешок:
— Просто не успела бы: появись у неё такие мысли, ей бы пришёл конец.
— Франция тогда была на ножах с Римом, — продолжал между тем Сесил. — Теперь они союзники. Испания была не в состоянии начать против нас войну, в Германии была смута, протестантское движение по всей Европе было слишком мощным, чтобы позволить кому бы то ни было исполнить папский приговор, вынесенный вашему отцу. Благодарение Богу, госпожа, что ему так посчастливилось. Ваше положение куда тяжелее.
— Только в одном отношении, Сесил, и все эти годы здесь не произошло никаких изменений. — Она села лицом к нему и предостерегающе подняла руку, когда он захотел возразить. — Дело не в Марии Стюарт: это ваш пунктик, но для меня Мария куда менее опасна, чем мой милый зятёк, испанский король. Я отлучена от церкви — что ж, отлично. Мария Стюарт — моя преемница, но Франция не пойдёт на меня войной, чтобы посадить её на престол, потому что там понимают: я убью Марию, как только первый французский корабль будет замечен в водах Ла-Манша. У себя дома мы подавили один мятеж, и все остальные, когда настанет их черёд, будут подавлены точно так же. В нашем распоряжении лучшая в мире тайная полиция, самые устрашающие пытки и казни, которые только измыслил человеческий разум, а все потенциальные заговорщики находятся под нашим надзором. Если мы будем знать тайны Марии Стюарт, нам со временем станут известны все тайны наших врагов в Англии и на континенте. Я боюсь не Марии, а Филиппа Испанского. Вы говорили об его отце, императоре Карле. Его руки тогда связывала война в Германии, руки его сына теперь связывает война в Нидерландах. Однако так будет не всегда. Кроме того, Карл Пятый был политиком, а его сын — фанатик. Настанет час, и он попытается исполнить это. — Она указала на буллу. — Некогда он был королём Англии; он ненавидит наше государство не меньше, чем меня. Он будет рад устроить здесь такую же резню, как в Нидерландах — не к вящей славе Господней, а к вящей славе Филиппа; для него это одно и то же. Он не станет со мной воевать для того, чтобы посадить на моё место Марию Стюарт; мне уже надоело вам это повторять. Он не намерен проливать испанскую кровь для того, чтобы отдать половину нашей страны Франции. До тех пор, пока Мария Стюарт жива, с его стороны нам ничего не грозит.