Тихо приближался отряд инсургентов к турецкому лагерю. Тогда старый заклинатель, которого вели связанным двое боснийцев, потребовал, чтобы его привели к предводителю отряда. Один из вождей инсургентов тотчас же подошел к старику.
– Ты считаешь меня шпионом, – сказал тихим голосом Абунец. – Я не сержусь на тебя за это, хотя я доказал уже тебе, что шпион был не я, а Алабасса.
– Ты турок.
– Но все-таки я не хочу вашей гибели. Я не хочу кровопролития, – отвечал старик. – Разве может быть шпионом тот, кто советует вам вернуться, кто предупреждает вас, что ваши силы слишком слабы и что вы идете на гибель? Вы ведете меня с собой. Что ж, я готов следовать за вами, пока вы не убедитесь, что я был прав, предостерегая вас.
– Когда мы это увидим, ты будешь освобожден.
– Будет уже поздно, когда вы это увидите, – сказал заклинатель. – Вернитесь, пока еще есть время.
– Вернуться было бы трусостью. Нет, никогда! – отвечал предводитель инсургентов. – Если мы победим, ты погиб, так как это докажет, что ты хотел спасти своих. Если мы будем разбиты, ты будешь волен идти куда хочешь. Я так решил, и мое слово неизменно.
– Ты хочешь, чтобы было так, – хорошо! Я сделал все возможное, чтобы предотвратить кровопролитие…
Инсургенты продолжали молча двигаться вперед, и наконец шедшие впереди отряда разведчики донесли, что на опушке леса находится лагерь турок, окруженный цепью часовых. Тотчас же решено было немедленно напасть на турок. Старого заклинателя змей привязали к дереву, чтобы он не мог убежать и сообщить туркам численность и намерения инсургентов.
При первом свете зари бойцы креста двинулись вперед. Вдруг в эту минуту в лагере турок зазвучали трубы, и все пришло в движение. Инсургенты бросились вперед, чтобы не дать врагам времени построиться, но было уже поздно, и ядра полетели навстречу нападающим.
Хотя при бледном и неверном свете зари трудно было определить силы противника, однако предводители инсургентов убедились в ту же минуту, что силы турок были гораздо значительнее, чем они предполагали. Старый заклинатель был прав. Но было уже поздно отступать, и инсургенты бросились вперед. Турки подпустили их почти к самому лагерю и встретили тут убийственным огнем. В то же время отряд кавалерии ударил с фланга, и нападавшие таким образом очутились между двух огней. Инсургенты дрались с изумительным мужеством, хотя ядра и вырывали целые ряды их и перевес сил турок был слишком велик. Но казалось, на этот раз мужество заменяло недостаток численности.
Несмотря на страшные потери, инсургенты неудержимо двигались вперед, проникли наконец в самый лагерь, и тут закипела отчаянная борьба не на жизнь, а на смерть. Однако неравенство сил было слишком велико, и после двухчасового боя инсургенты принуждены были отступить к лесу, чтобы там под защитой деревьев продолжать сражение. Такой маневр был очень благоприятен для инсургентов, только таким образом могли они спастись от совершенного истребления, которое было бы неизбежно, если бы туркам удалось отрезать их от леса. Турки сами увидели это, но было уже поздно. В лесу инсургентам нечего было опасаться нападения турецкой кавалерии, а пехота была для них не страшна.