В общем, на собравшееся в кучу население поселка много чего свалилось. С учетом подготовки и того, что действо было спланировано заранее, Рогову ничего не пришлось делать, лишь улыбаться и кивать. За него говорили, и процесс двигался по проторенной усилиями Холода и прочих колее без заминок. И то, что режиссер не все предусмотрел, а многие актеры откровенно халтурили, роли уже не играло. Люди слышали то, что хотели услышать, игнорируя огрехи в подаче материала.
На старый совет внезапно спустили всех собак — к этому он готов не был и сопротивлялся неэффективно.
К тому же формальный лидер совета Кузьмич вел себя подозрительно апатично. Даже если мог высказать что-то дельное, скромно отмалчивался. Для него такое поведение нетипично, похоже, Холод все-таки поговорил с ним тет-а-тет, и скорее всего, случилось это недавно, возможно только что. То есть он не успел как следует подумать над оптимальной линией поведения, но понимал, что у заговорщиков «все схвачено», так что будет выгоднее сдаться на милость победителя.
Неплохой человек, но явно занимает не свое место. Рогов уважал его хозяйственную жилку и надеялся, что посильная должность для него найдется, такого грамотного специалиста и не самого последнего организатора нет смысла держать на должности вроде «подай-принеси».
Открытое всеобщее голосование проводили уже около полудня под выступления упорядоченной очереди из тех, кто все еще не наговорился. Этих ораторов не слушали, все кому надо уже высказались, толпа заряжена как полагается, и выборы не более чем смешная формальность.
Рогов не слушал лепета очередного высказывающегося, добравшегося до трибуны совета. Он погрузился в себя, думая о том, что впереди их всех ждет около трех месяцев снежных холодов. Если доверять туземкам, именно столько длится здешняя зима. Все это время придется ютиться по несколько человек в отвратительно приспособленных времянках. Лучшее — детям и слабым, остальных распихают кого куда. Смешной минимум личного пространства, сквозняки со всех сторон, едкий дым из неказистых печей, ледяные полы, скверная еда и дикая скука.
Эти месяцы покажутся бесконечно длинными.
Торопиться предлагать руку и сердце рановато — при такой обстановке не до личной жизни. Да и Кэт не очень-то рвалась обустраивать семейное гнездышко. Никому, кроме Рогова, не призналась, но, несмотря на все свои слова, до сих пор не верила, что избавилась от медицинского приговора. Даже приведенный три дня назад в тайную избушку врач не сумел развеять ее сомнений.
Да и какие возможности у здешних врачей?