. Главное – держать его при этом покрепче, чтоб он не перегрыз тебе глотку прямо здесь; дисциплина дисциплиной, но убитые сын и жена – дело такое… Такое не забывают. А дальше – Фридрих на скорую руку проводит суд и приговаривает тебя к повешению. На все уйдет час, не больше. На то, чтоб вздернуть, еще меньше. А первые слухи поползут по Германии уже завтра к вечеру.
Каспар слушал его молча, глядя в стенку шатра напротив себя, и ответил не сразу – медленно обернувшись к своему пленителю, растянул губы в улыбке и одобрительно кивнул:
– Отличный ход, майстер инквизитор. Серьезно. На кого другого это могло бы и подействовать. Да, не отрицаю, подобное развитие событий скажется на моем деле не лучшим образом и кто-то, поверив вашим агентам, может даже отвратиться от него. Кто-то может поколебаться, кто-то сдаться. Но тех, кто за мной, – больше, и их ничто не столкнет с пути, даже если они вам поверят… Но они не поверят. А смерть в петле… – Каспар помедлил, словно задумавшись, и беспечно дернул плечом: – Тоже смерть. Неприятно, согласен, но не так уж безвыходно: я все равно смогу получить то, что мне приготовил Старик.
– Это после того, как ты так разочаровал его? – поднял бровь Курт. – Так, что он даже отнял у тебя силу и свое благоволение? Сдается мне, он захлопнет дверь у тебя перед носом.
– Вот и искуплю, – безмятежно улыбнулся Каспар. – Меня убьет мой враг, враг Вотана, враг моего мира; это не будет гибель в бою, но все равно это будет гибель в сражении. Духовная брань, майстер инквизитор. Ты, по сути, сам вызовешь меня на бой – еще один, последний, где я буду биться за собственную душу и посмертие. Уверен, что на сей раз победа не останется за мной?
– Дай подумать… – с сомнением произнес Курт, заведя глаза к своду шатра в показной задумчивости. – Да, полагаю, что и в этом бою тебе придется несладко. Знаешь, Альта обмолвилась, что ты пытался что-то рассказывать ей о травах, но она почти не слушала: ей было скучно. Потому что все это она уже знает от матери… Я говорил, что Готтер разобралась в твоих запасах?
Каспар не ответил и головы к нему не повернул, оставшись сидеть неподвижно и молча, и Курт, кивнув, продолжил:
– Той дряни, что мы вливали в тебя, дабы привести сюда, – у нас ее полным-полно. Припомни те три с небольшим дня пути… Не получается? Так вот путь до виселицы ты не запомнишь тоже. Если на свои вопросы я не услышу ответов, я просто кликну тех парней снаружи. Тебя снова прикрутят к этой крестовине, уложат на пол, зажмут нос; если придется – разожмут зубы ножом. Вставят воронку. И я волью в тебя этой гадости от души. Десятикратная доза – и ты забудешь не только о Вотане, ты забудешь о себе самом; ты не осозн