— Значит, Михаил выставил нас не в очень хорошем свете, — выражение лица Руслана после рассказа не изменилось. Ни одной эмоции. Будто робот. — И ты поверил?
— Вы похитили Лену, убили людей в двух деревнях. — Взорвался Туров. — Вернее уже в трех. И после этого спрашиваете, поверил ли я?
— Ну, во-первых, никакую Лену мы не похищали, я ее в глаза не видел. Троянцев из нас делать не надо, — спокойно ответил Руслан, как лектор, объясняющий трудный параграф тупому студенту. — Во-вторых, никаких людей мы не убивали.
— Я должен в это поверить? — перебил его Туров.
— Смотри.
Руслан глазами поднял камешек с земли. Обычную мелкую гальку и расщепил ее. Это нельзя было назвать по-другому. Камень превратился в тысячи песчинок, которые упали на землю.
— Где этот камень?
— Что? — не понял вопроса Туров.
— Где этот камень, который я поднял? Ты можешь показать мне его?
— Нет, ты же его…
— Неужели ты думаешь, что захоти я убить человека, то делал бы все так топорно? От него и следа может не остаться. Или я спрячу останки так, что в жизни никто не найдет. И ты думаешь, я попросту убил их. Зачем?
Туров смутился. Он строил множество версий и теорий о зверствах, которые учиняли кинетики, но самый простой вопрос загнал его в тупик.
— Итак, это было во-вторых, — продолжил как ни в чем не бывало Руслан. — В третьих, все, что рассказал Канторович, правда. Только в точности до наоборот.
— То есть?
— Это он хотел править местными людьми, а мы были против. Это он хотел управлять страной, а мы не дали. Мы — единственная сила, сдерживающая его. Раньше сдерживали, — поправился он. — Но видимо, как появился ты, Канторович решил действовать более решительно. Только ошибся на твой счет.
— Не совсем понимаю.
— Михаил не очень хорошо разбирается в кинетизме. Он залез к тебе в голову и посчитал, что ты достаточно силен, чтобы расправиться с нами. Отрядил тебе в помощь четыре десятки и вперед.
Слова, что Туров недостаточно силен, вновь уязвили гордость Ивана. Хотя, Руслан, наверное, был прав. Ведь он с легкостью расправился с ним. Судя по всему, даже не особо напрягался.
— Но ведь именно твои люди хотели убить меня. Еще при Утесе Гроз.
Руслан недовольно поморщился, как если бы стоматолог-новичок задел ему оголенный нерв. Хоть какая-то эмоция за все время.
— В этом есть моя вина. Я слишком много давал свободы своим людям и, в конце концов, они решили, что вправе действовать самостоятельно.
— Хочешь сказать, что тот телекинетик действовал не от твоего имени?
— Психокинетик. Он был психокинетик. И лучший, между прочим, которого я видел в своей жизни. Хотя не могу сказать, что он был хорошим человеком. Скорее… — Руслан задумался, подыскивая нужное слово, — сложным.