Да, нудноватый, да, скучный, да, ворчал еще часто, придирался, но это же все мелочи, не самые страшные мужские недостатки!
Рядом с ним Люда всегда чувствовала себя маленькой капризной девочкой. Она своевольничала, а Костя словно нехотя, но потакал ей.
Вчерашний разговор с Галиной Петровной, или Педровной, – технологом, работавшей на сыроваренном заводе, буквально выбил почву из-под Людиных ног. «Ты, Людмил, зря за мужем не приглядываешь, завел он себе тут кого-то, для души и сердца. И давно причем…»
Люда засмеялась, свела разговор с Педровной к шутке, а у самой внутри все съежилось, похолодело. Хотела спать лечь, и легла даже, а вот уснуть так и не смогла.
Посреди ночи вскочила, дети спали, написала матери записку (хорошо, что мать оставалась у них в эти дни), а сама – в машину, и по газам. Хотела лично проверить – правда ли.
И какое же облегчение она испытала, обнаружив в дербеневском доме мужа одного, спящего. Это ли не счастье?
А потом… Кто-то там в окно закричал про Машку. «Твою Машку» – это Косте. И муж сам взял да и признался в своей неверности. Получается, не солгала Педровна…
Так тяжело, неприятно ощущать себя нелюбимой.
И испытывать ту же нелюбовь, вернее, даже ненависть – к родному мужу.
Мир без любви.
«Ты у меня еще попляшешь… В ногах будешь валяться. Нищим останешься. Детей больше никогда не увидишь!» – думала Люда, лихорадочно крутя руль. Дорога от Дербенево была не самого лучшего качества, грунтовка, да еще извивалась, словно змея…
За поворотом она едва не наехала на мужика, топавшего ровно посредине проезжей части. Хорошо, что успела вовремя затормозить, подняв облако пыли. Но испугалась сильно!
– Ты спятил? – Она высунулась в окно. – Куда прешь? На обочину сворачивай…
Мужик – еще не старый, но с малиновым испитым лицом, с огромными руками, напоминающими клешни – тоже малинового цвета, с вкраплениями черного (в грязи, что ли, купался?), со свалявшимся войлоком вместо волос на голове; одетый в драный балахон – показался женщине настоящим троллем из фильма-сказки.
Впрочем, «тролль» вел себя вполне дружелюбно:
– Красотка, слышь… Подбрось до станции, а? Срочно надо.
Люда даже опешила от подобной наглости.
– Чего тебе? – растерянно переспросила она.
– До станции, говорю, подбрось! Мне в Москву надо. А тут такие поганые места и люди злые… Прям никакой жизни. Ну пусти, а… – он растопырил руки, стоя перед машиной.
Люда подняла стекло, чуть сдала назад, а затем, поднимая опять облака пыли, решительно объехала нахала.
Сажать к себе в чистенький, пахнущий ванилью салон какого-то подозрительного бродягу?! Да ни за что…