— Почему здесь никого нет? — Ганя словно подслушал мои мысли.
— Где здесь? — Вопрос провокационный, но необходимый: что парень думает о нашем путешествии?
— Как где? В поселке.
— А что это за поселок?
— Не знаю… — Ганя пожал плечами. — Похоже на среднеевропейский пейзаж.
Еще один вариант — попроще и менее фантастичный. Но все-таки:
— Из Москвы в Европу через окно?
— А что особенного? Нуль-переход.
— Нуль-переход — прерогатива фантастов. А ты у нас серьезный ученый.
— Нуль-переход — уже прерогатива серьезных ученых, — обиженно отпарировал Ганя, — пока, правда, на уровне домыслов…
— И кто же его устроил, этот нуль-переход?
— Откуда я знаю? Может, кто-то ставит опыт. В МГУ, например.
— И объектом для опыта выбрал мое окно? Вероятность такого события практически равна чему?
— Нулю, — мрачно признал Ганя. — А как еще объяснить эту бредятину?
Я поделился с ним своими соображениями. Ганя внимательно слушал, иногда усмехался, а потом сказал:
— Бросайте журналистику. Идите в фантасты: у вас получится.
Я обозлился. Меня всегда раздражали самоуверенные молодые люди, признающие лишь то, что укладывается в их рационалистические мозги. Великий принцип «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда» господствует над их разумом, не позволяя усомниться в незыблемости мира. Их мира, естественно. А он помещается в данном случае в непрочных корочках учебника физики. Ай да Ганя! Я-то считал его сумасбродом и фантазером (полезные качества для ученого), а он мгновенно заглох, столкнувшись с неведомым и непонятным.
— Пошли дальше, — сказал я сердито. — В последнем доме открыто окно.
В доме, замыкавшем улицу, было действительно открыто окно. Кто его распахнул? Обитатели дома или «святой дух»? В царстве сказки оба варианта вполне возможны. Я Даже не стал строить догадки. Зачем? Проще подойти и заглянуть в него: вдруг да и увидим хоть какое-то объяснение.
Ну, объяснение не объяснение, а что-то увидим наверняка. Я побежал по дороге, подымая тучи пыли. Ганя обогнал меня, первым вбежал на узкую веранду, сунул в окно голову.
— Подожди! — крикнул я, чего-то испугавшись.
Он обернулся с какой-то странной улыбкой:
— Чего ждать? С нуля начали, к нулю и пришли.
Я оттолкнул его, посмотрел в окно и оторопел: стопка рукописей на подоконнике, занавески в цветочках, в глубине комнаты — письменный стол, заваленный черновиками, папками, справочниками, на столе — зеленая лампа кузнецовского фарфора, купленная женой в комиссионке на Горького. Короче, это была моя комната, точно такая же, которую мы покинули четверть часа назад в другом конце улицы.