— Доктор Хоторн, — мягким тоном приветствовал Саммер его святейшество. — Вы оказали мне честь.
Это была едва заметная колкость, ведь Сиросама прекрасно знал, что был на приёме единственным, кто «оказал честь», по крайней мере, в общепринятом смысле. Он был очень популярен, и заполучить его на мероприятие считалось большой удачей. В отличие от своих последователей, он не брил голову — чистые и светлые длинные волосы спадали ему на плечи и идеально сочетались с белой, как снег, кожей и бледными, розоватыми глазами. Белая одежда драпировала округлое тело, руки были мягкими и пухлыми. Само обаяние для людей легко внушаемых, вроде её легкомысленной матери. Безобидный… пока ему не перечили, а Саммер именно это и делала.
Но она знала правила игры.
— Напротив, это вы оказали нам честь, ваше святейшество. — Ни единой заминки в голосе.
— Это и есть та ваза, о которой говорила ваша мать? — мягко спросил Сиросама. — Занятно, что вы включили её в выставку, хотя происхождение вазы неизвестно.
Он знал так же хорошо, как и Саммер, что она поместила вазу на видное место, дабы та не попала ему в руки.
— Мы проводим исследования, ваше святейшество. — Что было чистой правдой. — Предмет такой редкой красоты заслуживает того, чтобы им любовались. И мы как раз готовились к открытию выставки японской керамики. Казалось логичным включить в экспозицию и вазу.
— Всего-навсего логичным, — эхом отозвался Сиросама. — Мне будет интересно услышать всё, что вы узнаете об этом предмете. Я в некотором роде эксперт по керамике, но никогда не видел такого необычного оттенка синего. Может быть, вы позволите мне позаимствовать вазу, изучить её поподробнее и помочь вашим исследованиям?
— Вы очень добры, — пробормотала Саммер. — Но я уверена, что ваза стоит не так уж много — это всего лишь подарок моей няни, и потому я ею дорожу. Но если окажется, что она действительно ценная, я верну её японскому правительству.
Сиросама по-прежнему доброжелательно улыбался.
— Вы столь же щедры и великодушны, как и ваша мать.
Саммер поборола искушение фыркнуть. Значит, недостаточно того, что Лианна вкладывала огромные суммы в «Братство торжества истины», у которого, казалось, прямо-таки неутолимая потребность в наличных. Они не получат вазу Саммер, как бы того ни хотели. Саммер знала, почему Лианна стремилась избавиться от вазы. Ральф рассказал ей, что это ценная вещь. К тому же Лианна всегда ревновала дочь к няне. Хана-сан была той матерью, которой у Лианны никогда не было времени быть. Японка любила Саммер и защищала её, учила тому, что нужно было знать, выслушивала девочку. И когда Лианне удалось уволить Хану, а Саммер отправить в школу-интернет, няня передала своей подопечной на хранение несколько предметов, в том числе и вазу. Девочка пообещала, что сохранит вазу в целости и сохранности до тех пор, пока няня не вернётся за ней. Но Хана неожиданно умерла.