– Я за Творимиром. – Уточнений лорду не понадобилось. – Стол второй притащим и свечей. Тихоня, бегом за водой, и дров в огонь подбрось! Ты справишься одна, Нэрис?
– Вряд ли, – честно призналась жена, закатывая рукава. – Найди кого-нибудь из женщин, чтоб хоть на подхвате были…
– Астрид, – быстро сказал сэконунг. – Она травница.
– Тем более, – кивнула леди Мак-Лайон. – Тогда зовите ее, и поскорее! Хейдрун совсем плоха.
Советник, кивнув, исчез. Следом за ним, на ходу цепляя в сенях пустую кадушку, выбежал Тихоня. Нэрис порылась в саквояже и вынула длинную узкую склянку.
– Болеутоляющее, – пояснила она Эйнару, выдернув пробку. – Самое сильное, что у меня есть. Я сама выпою, ты руки ей держи… Ну-ну, тихо, Хейдрун, тихо! Сейчас полегчает, обещаю.
Девушка, давясь настойкой пополам с кровью, закашлялась. Взгляд ярко-голубых глаз, слепых от боли и страха, бестолково метался по лицу врачевательницы. Нэрис, переборов себя, мягко улыбнулась:
– Ну вот, видишь, какая ты умница? Все выпила. Потерпи еще минутку, совсем коротенькую, и…
– Это мой нож, – прервал ее воркование безжизненный голос Эйнара.
Пустая склянка в руках леди Мак-Лайон дрогнула.
– Что ты сказал?
– Это мой нож, Нэрис. Я во всем виноват. Я ее убил…
Лорд Мак-Лайон опустился на принесенный кем-то из бойцов табурет и уперся руками в колени. Осмотр домика, что отвели новобрачным на время медового месяца, он уже завершил. И, к большому своему сожалению, ничего мало-мальски полезного не нашел. Разворошенная постель, едва теплящийся очаг, платье Хейдрун, висящее на гвозде у двери, лужа талого снега – все. Улик неведомый убийца не оставил. А если и оставлял, так у него было полно времени, чтобы вернуться. К тому же еще эта метель! Ивар раздраженно выбил пальцами дробь по колену: как тут чужой след возьмешь, если поземка даже свой в минуту заметает?
– М-да, – безрадостно подытожил глава Тайной службы. – Задачка, однако…
Вспомнив, что в комнате он не один, лорд покосился в дальний угол. Там, прямо на полу, сидел Эйнар. Лицо у него было отсутствующее, взгляд затуманенный. Перепуганная леди Мак-Лайон влила в беднягу чуть не полпинты крепкой настойки пустырника, и только спустя добрых полчаса успокоительное наконец подействовало. «Теперь хоть разговаривать внятно сможет, – подумал Ивар. – Без самобичевания с криками: «Судите меня, я убийца!» Хорошо, не Рыжему он это ляпнул, а Нэрис. Иначе раненых у нас бы точно прибавилось».
Увы, недавнее оглушительное признание Эйнара на поверку оказалось пшиком. Запоздалое чувство вины, больше ничего: сын конунга и пальцем не трогал свою молодую супругу. Да, он ее не любил и в жены брать не хотел, но злился не на Хейдрун – на отца. Которого в хмельном угаре вполне бы мог рубануть наотмашь. Однако пырнуть ножом ни в чем не повинную девушку? На такое он был неспособен в любом состоянии. Означенное «состояние», впрочем, сыграло в истории тоже не последнюю роль. Став вначале виновником трагедии, а после – счастливой случайностью, благодаря которой Хейдрун и осталась в живых.